Четыре крыла Земли

Недоучка Мазуз, сын потомственного врача и интеллигента, был бы немало удивлен, узнав, на что отвлекся бывший студент-энтомолог Исса Диаб, три года как променявший науку на революцию. А дело было в том, что в разгар разговора он увидел ползущего по каменному полу клопа с длинным латинским названием, и про этого клопа он точно знал, что тот западнее Гиндукуша не встречается. Некоторое время, пока он, выйдя от Мазуза, шел по тускнеющей в сумерках деревенской улице, в нем с яростью сражались профессиональный революционер, который должен сосредоточиться перед ответственным мероприятием, и ученый, готовый все забросить и бежать назад, ловить драгоценного клопа, прятать его в любой пригодный для этого сосуд, а потом мчаться домой, метаться по справочникам или по интернету в поисках доказательств, сжимать в дрожащих пальцах лупу, стерев с нее трехлетний слой пыли, и наконец, убедившись в подлинности открытия, впиться в компьютер и, подобно гениальному пианисту, прогреметь на клавишах гимн человеческой мудрости, луч которой вонзается в самые темные уголки природы. Революционер победил. Диаб вытащил мобильный телефон, набрал номер и скомандовал:

– Алло, Ареф? Через пятьдесят минут выезд. Приезжаете на место, устраиваетесь в кустах и ждете моих распоряжений. Ну конечно, прежде всего я должен понять, двинутся они туда или нет.

Однако победил революционер не без потерь. Когда в схватке с ученым он на какой-то момент отступил в небытие, то ненароком прихватил с собой неоценимое для революционера качество – бдительность. Иными словами, Диаб шел, на ходу отдавая распоряжения, а перед глазами его полз такой родной, бурый с волосистыми ножками, гиндукушский клоп. Где уж тут было осмотреться, не подслушивает ли кто его сверхсекретный разговор? Где уж тут было заметить, что, прячась в тени домов, от самого штаба за ним следует Юсеф Масри? А тот не отставал от него, пока не увидел, что навстречу идут знакомые бойцы из группы «Мучеников Палестины».

Предусмотрительно свернув в проулок, узкий, как запястье у Рамизы, Юсеф задумался.

Ареф – это, очевидно, командир одного из подразделений, Ареф Мухлис. «Начинайте выезд». Первая странность. Не выезд должен сегодня быть, а выход. Выход на плато Иблиса. Чего туда ехать – только внимание привлекать? Да и нет такой колесной дороги, которая близко бы к нему подходила. Пешком быстрее доберешься. И в каких кустах они там собираются устраиваться? В скалах – да. В расселинах – да. В пещерах – да. Но кустов там почти нет, а из тех, что есть, стрелять практически невозможно. Похоже, речь идет не о плато Иблиса, а о каком-то другом месте. А о каком? Пожалуй, стоит чуток последить за Арефом. Глядишь, и заработаешь прощение Абдаллы.

Оставшись один в комнате, Мазуз прилег на оттоманке. Юсеф, тяжело шагая по улице, Мазуз, вытянувшись на оттоманке, и Диаб, войдя в свой дом и поднимаясь по лестнице, одновременно посмотрели на часы. Было четыре пятьдесят пять.

* * *

Старшая из дочерей Натана, Якира, приехала и забрала Юдит к себе в Кфар-Эцион. Теперь Натан сидел одиноко в своем гостиничном номере. На каждой из стен висел рисунок какого-нибудь израильского художника, а окно отделяли две пары штор – полотняные для красоты и клеенчатые для темноты. Сейчас они прятали от глаз обитателя номера залитую солнцем суетливую иерусалимскую улицу. Скоро наступит закат, повеет холодом, а как звезды выйдут, вообще зябко будет! Надо побольше свитеров с собой взять, да куртку надеть потеплее. Даже если удастся прорвать ЦАХАЛовские кордоны, неизвестно, сколько времени придется проторчать в Канфей-Шомроне прежде, чем ситуация как-то разрешится. Но он должен идти – не только для общего дела – еще и для Юдит.

Натан набрал телефон дочери.

– Якира? Как мама?

– Мама спит... Пап, может, не пойдешь? Мне страшно за тебя.

Натан как сидел на стуле, так и подпрыгнул. Поначалу он даже не нашелся, что ответить. Зачем Юдит Якире рассказала? Знает ведь, что нельзя говорить никому! Но что делать? Юдит не в том состоянии, чтобы ее можно было отругать.

– Ну что ты молчишь? Пап!

Натан подобрал очки с ковра.

– Гм... Якира, ты помнишь наш Канфей-Шомрон с его садами? Помнишь, когда ты была маленькая, то говорила, что он похож на большое зеленое озеро, а домики с черепицей, как кораблики с красными парусами. Как ты думаешь, на что он похож сейчас, когда наши бульдозеры снесли дома, а арабы со злобы повырубали деревья, мстя им за то, что их посадили евреи? На солончак? На котлован, залитый сточными водами?

– Папа, я понимаю, это ужасно, но это уже произошло! Что вы можете сделать? Вас опять выселят!

– Кто, нынешние? Ольмерт со товарищи? Эти ничтожества, дорвавшиеся до власти? Не смеши...

– А арабы? Они, думаешь, успокоятся? Пойми, ты рискуешь жизнью!