Четыре крыла

Анна неслась к Василисе, словно героиня боевика. Какую роль сейчас она для себя избрала? Кого изображала? Перед кем? Но Василиса не кинулась наутек. Она осталась на месте, кимоно совсем соскользнуло с ее роскошных покатых плеч, открывая опасности и смерти ее всю – голую, беременную, в одних лишь трусиках-бикини.

– Ну, давай! Бей! – заорала она, казалось, тоже теряя рассудок от бешенства. – Убей меня и ребенка, как убила и его… их двоих в тот день, когда они явились сюда! Бей!

Анна налетела на нее с топором. Макар бросился ей наперерез и сделал то, чего не позволял себе никогда в жизни, – ударил женщину! И как! Мощно, страшно заехал Ане-Мордоворот кулаком прямо в зубы. Подобно Руслану в клубе…

Захлебнувшись воплем боли, Дрынова рухнула на траву. Топор отлетел в сторону. Василиса бросилась к нему. Макар грубо толкнул и ее прочь. Наступил на топор ногой. Он взирал на них обеих с отвращением и почти благоговейным ужасом: женщины, дошедшие до края в ненависти друг к другу. Адонис, а тем более бедный Руслан, приносящий, по поверьям, беду всем, кто входил с ним в контакт, лишь песчинки в урагане женской ярости… Ему, Макару, всегда казалась утрированной картина драки в «Малом», нарисованная Карамазовым. Он сомневался прежде: могли ли обе заклятые подруги – Аня и Вася – вести себя подобным образом? Сейчас все его сомнения развеялись в дым.

Анна, выплевывая выбитый Макаром передний зуб, вытирая рукой окровавленный рот, ползала по траве, силилась подняться на ноги, бормотала:

– Все равно убью стерву… отомщу за него… Он любовь всей моей жизни! Мальчик мой ненаглядный, Адонис… бог… мое сокровище, божество… Свет моих очей! Я увидела его и влюбилась сразу… Думала – бог мне его послал в награду за все мои усилия, труды, унижения ради съемок, кастингов, ролей… Вонючее кино, будь оно проклято! Я не имела в нем счастья и удачи, пусть! Но судьба послала мне его… возлюбленного… Я вас люблю, хоть я бешусь…. Какое тело, боже! Какой торс! Взгляд! Улыбка! Сила его объятий… Я бы все ему отдала, мир бы перевернула напоследок ради него… А она, стерва, из-за мести мне за неудавшийся брак с моим братом увела Адониса у меня… Отняла! Забрала и… убила! Разлучила нас с ним…

– Я Игоря не убивала! – Василиса и сама задыхалась. – И второго пацана, избившего меня, тоже. Они ко мне не приходили. А на тебя, Анька, он плевал! Все твои подачки, подарки ему… моему Игорю были не надобны! Он ржал, когда тебя при нем называли Аня-Мордоворот! Он телик всегда вырубал, когда ты в рекламе на экране мелькала. Не выносил твоей тупой колхозной рожи! И ты это знала. Ты ему отомстила за пренебрежение, за его страсть ко мне! Убила его! Отняла отца у моего ребенка!

Василиса начала пьяно рыдать. Анна, лишившаяся зуба, наконец поднялась на ноги. По ее искаженному лицу тоже катились слезы.

– Я бы ему все, все, все простила! – рыдала она. – Ради любви!

Адонис – бог и сам того не знает…

Макар вспомнил их стишок. Его тошнило от них обеих. И было дико стыдно.

– В ремонтируемой стене павильона никого не замуровали, остальные стены вообще целые, – возвестил Клавдий. – Дело серьезное и обвинения суровые, дамы. Я сейчас вызову полицию. А?

– Нет! – хором заорали Аня и Вася. – Нет! Только не ментов! Пожалуйста!

Макар оглядывал темный участок – еще час назад он был убежден: их пропавшие без вести направились из заброшенного особняка именно сюда – в Шишкино Лесничество. К кому-то из ревнивых обезумевших женщин, жаждавших поквитаться друг с другом за прежние обиды, избравших в качестве инструмента мести его – Адониса Прекрасного… Его призрак мелькал в темноте среди деревьев, кустов, на берегу пруда, в темных небесах. А тенью за ним второй фантом – Руслан, Хвост, Горевестник, попавший вместе с новообретенным другом в беспощадные жернова судьбы…

Но призраки – вещь эфемерная. Они исчезают… Макар уже не был уверен в своих прежних выводах. Он вообще уже не был уверен ни в чем.

– Не вызывай полицию, Мамонтов! – Анна обратилась к Клавдию. – Ради твоего отца прошу… Я ж читала его книги… Взгляни на меня, какая из меня убийца? Я же просто… актриса…

– Никакой полиции! – поддержала заклятую подругу Василиса. – Я тоже их не убивала. Да они и не приходили сюда! А к Аньке-Мордоворот я претензий из-за топора не имею. Она всегда была бешеная, с приветом. Она Леню его же подтяжками бьет! А Игорю она однажды всадила вилку в грудь – когда ее стишки ему не понравились. Он мне шрам показывал в постели.

Глава 36 Сумасшедшее черно-белое

Полицию вызывать не стали. Клавдий и Макар тщательно осмотрели и обыскали павильон для танцев снаружи и внутри. Тот оказался пуст. На полу – толстый слой строительной пыли. Аня и Вася утратили прежний пыл и ярость, словно сникли обе. Горько по-бабьи ревели, оплакивая… что? Своего сгинувшего любовника? Жизнь неудавшуюся? Надежды? Мечты о счастье? Уже светало, когда они все вчетвером подошли к воротам, Василиса распахнула их и прошептала:

– Убирайтесь! Все, все! Видеть вас, гадин, не могу!