Четыре месяца темноты

Штыгин-младший ещё мог понять, когда аплодировали тем, кто от волнения потерял дар речи, но когда выступающий неплохо пел, а музыку начинали заглушать ритмичные рукоплескания, – вот это Андрей ненавидел.

Узнать Деда Мороза по раскосым глазам и голосу оказалось совсем не сложно. Публика была несколько разочарована, так как все ожидали, что под шубой окажется новый биолог. Но свою порцию смеха Монгол получил. Двигаясь по сцене нарочито медленно и с накладной бородой больше похожий на восточного мудреца, нежели на Деда Мороза, старик попал в сложное положение, когда на словах: «Ёлочка, гори!» – гирлянды так и не зажглись.

Однако Монгол нашёлся и заявил на весь зал своим обычным тоном:

– Что поделать? Старик пошёл чинить плохую ёлку!

И удалился за кулисы.

«Интересно, почему Монгол не выглядит на сцене так нелепо, как остальные взрослые? – думал юноша. – Наверное, потому, что он и так всегда кажется смешным, в отличие от моего отца».

Пока шум утихал, Андрей тихонько повернулся и прошептал:

– Спасибо, пап, что отказался быть Дедом Морозом.

– Не́ за что, – ответил Штыгин-старший. – Честно говоря, это я тебя должен благодарить. Мне так это надоело…

Сын внимательно посмотрел на его лицо. Отец был чем-то сильно обеспокоен.

«Что-нибудь не так с бабушкой…» – мгновенно понял Андрей.

На сцене возник провис. Опять что-то напутали с музыкой или кто-то из детей потерялся.

Потом шестиклассники начали показывать отрывок из «Волшебника Изумрудного Города», и Тугин, всегда хвалившийся тем, что занимается борьбой, остолбенел от страха, как настоящий Железный Дровосек.

Аладдин принялся разглядывать окружающих.

У окон в сторонке он увидел Мурата, своего одноклассника, и его новую подружку Маргариту. Она почти весь спектакль копалась в телефоне с надутым видом. Мурат время от времени что-то говорил ей с перекошенным лицом и неслышно ругался. Кажется, ссоры доставляли этой парочке особое удовольствие.

В отдалении он заметил Тамару, и ему показалось странным, что она сидит так далеко от Мурата. В отличие от своего друга она смотрела спектакль с большим интересом.

В самом дальнем углу зала, за сильно располневшей в последнее время Фаиной Рудольфовной, обмахивавшей лицо тетрадкой, сидели две девочки в одинаковой чёрной одежде, с многочисленными браслетиками на руках, и смотрели в смартфон, как будто происходящее их не касалось.

Громкие возгласы и хохот вокруг заставили Андрея обратить своё внимание на сцену.

«Тихо!» – взревела Маргарита Генриховна, и все замолчали. К тому же зрелище обещало быть стоящим, потому что на сцену в казацкой папахе, с микрофоном и чёрным плащом на одном плече вышел Емеля Колбасов.

Его лицо, как обычно, было красным, а нижняя губа гордо выпячена вперёд. Он запел грозным и страшным голосом:

Полно вам, снежочки, на талой земле лежать,

Полно вам, казаченьки, горе горевать.

Дети терпели и не смеялись, хотя гримасы Колбасов строил ужасные, оставаясь при этом крайне серьёзным:

Полно вам, казаченьки, горе горевать,

Оставим тоску – печаль во темно́м лесу…

Наверное, оттого, что Емелю с таким трудом уговорили спеть песню его деда, а он ожидал, что все станут смеяться, и вдруг встретил тишину, – он и позабыл слова.

Колбасов нервно зачесал переносицу и начал снова.

Дошёл до того же места – и опять забыл слова. Но даже когда он сделал попытку в третий и в четвёртый раз, Аладдин, к удивлению, обнаружил, что зал вокруг не только не смеётся, но сопереживает этому странному мальчику. И скоро Андрей сам неожиданно для себя понял, что хлопает и кричит что-то ободряющее Емеле, над которым как раз, казалось бы, был повод всем посмеяться.

Но Емеля так и не вспомнил продолжения песни и, расстроенный, в папахе и плаще ушёл за кулисы под бурные аплодисменты.

Затем на сцену высыпала толпа первоклассников, одетых в матросские тельняшки и бескозырки. В их стройном весёлом танце не было ничего необычного, пока из зала к ним не выскочил мальчик с выпученными глазами. Он был одет в свитер и джинсы и пытался попадать в ритм, но не попадал, потому что, видимо, переволновался. Его появление среди матросов выглядело так странно, что Андрей предположил, будто паренёк просто забыл переодеться в костюм за кулисами и, только когда узнал лица одноклассников, вспомнил, что номер без него не обойдётся, а значит, пора выбегать к товарищам в чём есть.

На лице мальчика читался ужас, а тело его тем временем исполняло механические па. На этот раз зал невозможно было сдержать. И Андрей видел нескольких взрослых, расхохотавшихся до слёз.

Представление подходило к финалу. На сцену поднялась Тамара, села на ступеньки и положила на колени гитару.

Она начала петь тихо, но потом голос её окреп, и Андрей удивился, что в такой маленькой девушке может таиться такая сила.

Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена,

И между нами снова

Вдруг выросла стена.