Четыре месяца темноты

– Как вы думаете, Матвей Сергеевич, болезни даются человеку как расплата за грехи или как испытание?

Отец Матвей улыбнулся в темноте.

– Иногда как время на передышку. Бывает, что для человека это единственная возможность ненадолго отойти от рутинных дел и посмотреть на свою жизнь со стороны.

– Посмотреть у меня теперь вряд ли получится.

И снова улыбка. Кирилл не видел её, но слышал – как взмах крыльев мотылька. Заскрипело кресло, отец Матвей наклонился вперёд.

– В Евангелии от Матфея есть один момент, который я очень люблю. Человек слепой от рождения был исцелён Христом и видел то, чего не могли видеть фарисеи, очень образованные и влиятельные люди своего времени, – а видел он, что с ним произошло настоящее чудо. Фарисеи же из кожи вон лезли, чтобы представить случившееся как обман. Иногда человек может быть слепым, даже имея два здоровых глаза. Увидев однажды истину, мы найдём тысячи причин, чтобы засомневаться в ней. Вот я о чём.

Боль снова вернулась и заставила Кирилла говорить несколько откровенней, чем он сам от себя ожидал:

– Когда Бог исцеляет слепых, мне проще поверить в Его милосердие, нежели когда Он делает человека слепым.

Отец Матвей встал и медленно подошёл к окну. Молодой человек слегка приоткрыл здоровый глаз и едва различил его высокую сутулую фигуру. В комнате было тихо, с кухни слышался звон посуды. Отец Матвей кашлянул в кулак.

– Тогда для тебя подойдёт другая история. О человеке по имени Савл. Он гнал первых христиан, сажал их в тюрьмы и даже наблюдал, как иных побивают камнями. Представь себе, он был убеждён, что тем самым служит Богу. Проще говоря, он совсем не подозревал, что мчится в противоположном направлении…

Кирилл подался вперёд.

– И что с ним стало?

– По дороге в Дамаск, куда он ехал с намерением погубить учеников Христа, его ослепил яркий свет, и Бог сказал ему прямо: «Савл, зачем ты гонишь меня? Трудно тебе идти против рожна». Скоро к этому человеку вновь вернулось зрение, до сих пор он известен нам как апостол Павел, самый упорный и смелый ученик Христа.

Они посидели в тишине, только слышно было, как на кухне позвякивает посуда.

Боль не оставляла выбора, и молодой человек сказал:

– Наверное, я тоже не знаю, куда мчусь. Если бы меня ослепил свет с неба и Бог прямо сказал мне, что делать… Но на меня всего лишь упала дверца от старого шкафа, и пока я не знаю, почему это случилось…

Отец Матвей подошёл к нему и, наклонившись, взял за плечи:

– Терпение, мой друг. Иногда лучше на время ослепнуть, чем думать, что ты всё уже на этом свете видел и знаешь.

Фаина

Она пересекла дорогу, прошла через железную калитку и оказалась за оградой соседней гимназии.

Настроение было дурное – надо же довести её до такого наваждения: все эти мысли и сны о мальчике-пророке, все эти записи, сделанные ручкой-невидимкой! Теперь пришло время расставить всё по своим местам.

Фаина думала, что ей придётся заходить в местную учительскую, где у неё было немало знакомых, и расспрашивать о зеленоглазом мальчике, из-за которого она чуть не поверила в собственное безумие, но на этот раз ей сопутствовала удача.

В гурьбе мальчишек, играющих во дворе, Фаина без труда узнала барахтающегося в сугробе маленького «пророка».

Она даже удивилась, как легко на этот раз нашла его.

Через минуту зеленоглазый паренёк буквально был припёрт к стенке, причём так, что ноги его болтались.

– Ну-ка скажи своё имя, малец.

– Кеша. Я ведь вам уже говорил! Почему вы прижали меня к кирпичам?

– Помолчи! Сейчас я буду задавать вопросы. А ты – чётко отвечать мне на них. Понял?

Он испуганно кивнул.

«Что же спросить? – растерялась Фаина. – Реален ли он или нет? Ясное дело, что реален».

– Ты учился в школе напротив?

– У… учился, – начал заикаться мальчик. – Вы вели у меня историю. Вы что, забыли?

– Я задаю вопросы!

– Хорошо-хорошо!

Она поставила его на землю, почувствовав тяжесть и тепло внизу своего огромного живота.

– Сколько ты проучился у нас?

– Совсем немного. Может быть, месяц или даже меньше.

– Почему тебя перевели?

– Родители… Они сказали, что здесь немецкий лучше. И здесь у них много знакомых. Может, отпустите мой воротник, Фаина Рудольфовна, а то мне шею жмёт. Обещаю, что не убегу.

«Ага, только, как всегда, растворишься в воздухе». – Она нехотя разжала пальцы.

– Скажи теперь, ты был в нашей школе на осенних каникулах? Заходил в актовый зал?

– Я… я приходил как-то в школу забрать документы и нигде не мог найти секретаршу…

– Секретаря. Правильно говорить: сек-ре-та-ря! Ты заглядывал в зал, полный учительниц? Отвечай!

– Да… кажется, заглядывал.

«Отлично. С каждой минутой я становлюсь всё более психически здоровой».

Она внимательно рассмотрела лицо мальчика – и с чего она взяла, что он на неё похож? Да, у неё иногда бывают такие же изумрудные глаза, после того как она поплачет. Незаметно для себя Фаина снова сжала воротник на его курточке.

– Когда тебя забрали из школы?

– В тот день, когда вас толкнули старшеклассники. Вы, наверное, забыли, я заходил к вам…

Фаина вспыхнула:

– Поверь мне, я прекрасно помню, что ты заходил! Я не сумасшедшая!

– Я не говорил, что вы… ну…