Четыре месяца темноты

Девушка с шумом выдохнула воздух и опустила голову.

– Поэтому ты всё время ходишь за мной…

Он развернул её к себе:

– И да и нет. Тома, я тебя знаю столько лет. Я вдруг понял, что мне там будет очень тебя не хватать, понимаешь?

Он произнёс это довольно искренне, во всяком случае, так ей показалось.

– Зачем ты мне это говоришь? – тихо спросила она.

Мурат кашлянул и нахохлился, как петух:

– Скоро школьный бал. Ты составишь мне компанию?

Двери лифта открылись. Они вышли, обходя врачей и полуголого старика на кресле-каталке.

В просторном коридоре сразу стало легче, потому что можно было говорить во весь голос.

– Ну так что? Я жду ответа.

– Ты сказал об этом Марго?

– Нет, но скоро скажу. Думаю, ей всё равно. Говори: ты согласна?

Стеклянные двери отворились, и они вышли во вьюгу. Тамара закутала шарфом свою худую шею и ответила, перекрикивая ветер:

– Больше мне никто не предложил. Поэтому глупо было бы отказываться.

Он взял её под руку – раньше они часто гуляли так и говорили обо всём на свете.

Мурат чуть придержал её:

– Только не надевай свою извечную рубашку. Выбери какое-нибудь платье и губы накрась.

Она резко развернулась и, дав ему подзатыльник, улыбнулась:

– А это уже не твоё дело! Кошмар! И с этим человеком я иду на школьный бал!

Сквозь ветер послышался его приглушённый смех.

Озеров

Он проснулся в кромешной тьме и долго не понимал, где находится. Тот кошмарный сон, в котором он повредил глаз, – приснится же такое…

Сейчас он включит свет, и дядя, как обычно, проворчит, что порядочные люди одеваются тихо и в темноте. Кирилл потянулся к выключателю, но не обнаружил его, да и кровать, где он лежал, была гораздо шире той, на которой он спал последние месяцы.

«Дядя уехал, – вспомнил Кирил. – Его больше нет в Городе Дождей».

Резко вспыхнула лампа, и череп будто пронзила молния. Даже через закрытые веки электрический свет причинял нестерпимую боль. Он успел мельком увидеть фигуру брата в халате и в мгновение понял, что он в загородном доме родителей.

– Выключи! Выключи!

Филипп щёлкнул выключателем. Темнота принесла временное облегчение.

– Извини. Я услышал, как ты шевелишься, и решил проверить, всё ли в порядке…

Кирилл забыл, как добирался сюда, как поднялся на верхний этаж по лестнице и как снял с глаза повязку. Всё, что он помнил, – это как ходил между рядами припаркованных автомобилей в поисках машины брата, скрипя зубами от боли.

Странно, но он поймал себя на тайной мысли, что именно здесь ему хотелось оказаться. Он чувствовал себя дома, в безопасности, хотя и говорил, что у него есть новый дом.

Кирилл слышал собственное неровное дыхание, он не хотел стонать или жаловаться, но пульсирующая давящая боль не давала ему молчать.

Он знал, что брат слышит его, а Кирилл, в свою очередь, слышал, как Филипп перетаптывается в нетерпении с ноги на ногу.

– Тебе нужна повторная проверка. Я записал тебя к врачу.

В его голосе больше не слышались командные нотки, и жалости тоже не слышалось.

Озеров-младший кивнул. Хотя в этом не было никакого смысла, так как брат, скорее всего, не видел его.

– Я купил тебе капли, которые написаны в рецепте.

Кирилл не помнил, как отдал ему рецепт.

– Спасибо.

На этот раз он постарался поблагодарить его насколько мог искренне. Глазное яблоко горело огнём, и он готов был закапать туда всё, что угодно.

Брат поставил на тумбочку пузырёк. Почти пять минут у Кирилла ушло на то, чтобы открутить крышку. Затем половину содержимого он вылил себе на лицо, пытаясь попасть между опухшими веками. Филипп, нужно отдать ему должное, терпеливо наблюдал за происходящим, хорошо зная, что брат сейчас, скорее всего, откажется от помощи.

– Ничего не выходит.

– Дай мне.

– Я…

– Не дури, Кирилл. Ты практически слепой. А капли, между прочим, очень дорогие.

Слабый свет лился из коридора, но даже он причинял боль.

Кирилл ощутил на лице пальцы брата, они уверенно, быстро и ловко раскрыли смеженные опухшие веки. Холодный бальзам попал внутрь. От всех этих манипуляций молодой человек выгнулся на кровати дугой.

Когда анальгетик подействовал, он снова смог заговорить:

– Сколько сейчас времени?

– Шесть часов вечера.

– Почему так темно?

Филипп промолчал. Глупый вопрос. Так всегда зимой в Городе Дождей.

– Где мама?

– Внизу. Где же ещё. Позвать?

– Нет. Мне нужно поспать.

Ничего больше не говоря, Филипп вышел из комнаты. В коридоре погас свет.

«Вот так. Хорошо. Темнота теперь мой друг. Спать. Во сне нет боли. Спать…»

…Он стоял перед огромной университетской аудиторией. Прожектор ярко светил в глаза. Лиц присутствующих было не видно, но зрители несомненно были важными персонами.

«Кирилл Озеров. Вы первый учёный…хр-р-хм (голос закашлялся) первый учитель, который вышел на борьбу с незнанием, с темнотой, будучи слепым на один глаз. За это мы… кхы-гхэ… мы…»

Голос зашёлся в кашле. Свет прожектора стал нестерпим…

Кирилл проснулся, чувствуя биение пульса в правой глазнице.

Сколько он проспал? Час, два или пять минут?