Четыре месяца темноты

Тамара посмотрела сквозь стёкла, покрутила колесо настройки фокуса и почти сразу увидела две блестящие струйки на щеках подруги. Анфиса выполнила тулуп и вновь заулыбалась.

– Она волнуется? Да? – спросил Мурат, чувствуя, как Тамара напряглась.

– Ей больно. Почти всё выступление она превозмогает боль.

Всё оставшееся время номера Тамара молилась. Ей, может быть единственной на этих трибунах, было не важно, кто победит. Она просила Бога, чтобы всё поскорее закончилось.

Музыка зазвучала громче, и стало ясно, что сейчас наступит решающий момент.

Тоненькая фигурка описала кривую, чтобы выполнить аксель.

– Скажи мне, если у неё не выйдет…

Тамара опустила голову и сильно сжала руку Мурата. Она успела заметить, что он опустил бинокль и глядит на ледяное поле во все глаза.

Публика задержала дыхание, затем прокатился восторженный рокот.

– Ну? – почти крикнула Тамара.

– Она… она сделала… Но… – растерянно произнёс Мурат.

Девушка не выдержала и подняла голову – юная фигуристка ещё мгновение скользила по льду, присев на одно колено и расставив в стороны руки, но внезапно её тело обмякло, и она, как подстреленная птица, рухнула на лёд и по инерции проехала около метра.

Зрители вскочили со своих мест. Тамара пыталась пробиться сквозь широкие спины, призывая себя думать ровно, без паники:

«Падение не было сильным, скорее всего, она потеряла сознание от боли. Или что-то случилось во время главного прыжка».

Когда Тамаре удалось спуститься к бортику, Анфису уже уносили на носилках – она растерянно глядела по сторонам, словно не понимая, где находится. Мать что-то быстро говорила ей на ухо, но казалось, юная фигуристка не слышит её.

Только через два часа друзьям удалось выяснить адрес больницы. Всю дорогу Мурат без устали болтал, что было кстати, потому что иначе Тамара уже оторвала бы все пуговицы на куртке от волнения.

– В последнее время мои друзья с завидной регулярностью попадают в больницу, – мрачно проговорила она, с усилием раскрывая прозрачные двери травматологического отделения.

– Ты ведь предупреждала её насчёт травмы. А она тебя не послушала, – сказал Мурат, пытаясь её, видимо, приободрить.

– Можно подумать, ты послушал меня, когда я просила тебя не пить всякую дрянь перед экскурсией.

Мурат изобразил на лице угрызения совести, хотя, вероятно, его до сих пор ещё мучило то, что из-за его глупого поступка отцу пришлось сделать ремонт в школе.

Они зашли в лифт вместе с двумя медсёстрами и молча доехали до нужного этажа. У самого входа в палату юноша отстал.

– Иди без меня. Я подожду здесь. Не люблю слёзные сцены. А вы, девочки, не можете без них жить.

Тамара толкнула дверь и обернулась:

– Зачем ты вообще повсюду за мной таскаешься?

– Как-нибудь расскажу! – махнул он рукой и, приземлившись на сиденье, как у себя дома закинул ноги в обуви на столик. – Иди!

Девушка вошла в полутёмное помещение. Анфиса лежала на спине, и Тамара видела только её затылок с завязанными в пучок волосами. Её матери здесь не было: то ли она вышла, то ли уже уехала по своим делам.

Тамара осторожно села на край кровати. Она смотрела на профиль подруги – спящая царевна. Макияж, который ей наносили перед выступлением, всё ещё был не смыт. От этого ресницы казались длинными и сказочными. Девушка дышала ровно, и её руки лежали поверх одеяла.

В двери показались голова и шея с синим узором.

– Ну как?

– Не шуми! – шикнула на него Тамара, и Мурат исчез.

Ресницы у спящей затрепетали, как крылья бабочки.

– Тома… Это ты?

Они проговорили полчаса, а может, и больше. Откровенно – так, как не говорили уже давно. Когда Тамара вышла в коридор, Мурат спал на сиденье, подложив под голову рюкзак.

– Просыпайся. Идём.

Недовольный, он сел и зевнул.

– Она ведь крепкая, с ней ничего не будет, да?

Тома пожала плечами и, развернувшись, пошла к лифту. Мурат догнал её.

– Так и будешь молчать? Я тут, между прочим, ждал, пока вы закончите.

Девушка устало опустила голову, её голос прозвучал едва слышно:

– Она сможет жить обычной жизнью и даже сумеет родить ребёнка. Это самое главное…

– Самое главное… – Он снова зевнул. – А что же тогда не самое главное?

Тамара внимательно посмотрела на него.

– Она больше не сможет заниматься профессиональным спортом. Так, как хотелось. Значит, её маме придётся иначе зарабатывать на жизнь.

– Подумаешь. – Мурат первым вошёл в лифт. – Главное, что она сможет ходить на своих двоих…

– Что ты несёшь?

– А что? Ты сама сказала то же самое. Знаешь, у всех в жизни случаются перемены.

Он нажал на кнопку, и двери медленно закрылись.

– Не сравнивай, пожалуйста, свой пьяный обморок и её травму. Ты сам себе создал проблемы. И твои неурядицы с Марго – детский лепет по сравнению с тем, что ей пришлось пережить за последние годы…

Мурат усмехнулся.

– Анфиса тоже сама выбрала такой путь. А я имел в виду не Марго, совсем другое…

По его тону Тамара поняла, что сегодня её ждут ещё какие-то плохие новости. Лифт тихо поскрипывал. Они были в нём совершенно одни.

Мурат, глядя под ноги, продолжил:

– Папа сказал, что в следующем году я поеду учиться за границу. Мне придётся переменить всю свою жизнь…