Четыре месяца темноты

Она разглядела многочисленные книги и пластинки, небольшой умывальник, потёртое кожаное седло и бутылку из-под молока.

Комнатка была очень уютной и прибранной, и Любе захотелось остаться здесь и попить чаю, но старик вёл её дальше. С удивлением девочка заметила, как из-под кровати высунулась радостная собачья морда, затем об пол заколотил весёлый хвост.

– Что он здесь делает?! – удивлённо воскликнула девочка.

– А! Этот прихвостень? – засмеялся старик. – Сам не знаю.

Пёс лизнул её в руку горячим мокрым языком, как когда-то в сквере, когда она бежала за радугой.

«Он здесь живёт! – поняла вдруг девочка. – Школа для Монгола – это его дом!»

На стене висели странные чёрно-белые фотографии. На одних были запечатлены лошади, с ездоками или без них. На других Монгол стоял в окружении детей. Люба сразу заметила, что с этими детьми что-то не так. У одного мальчика, кажется, не было рук, а другой улыбался, но его глаза…

– Что с ними? – тихо спросила Люба, застыв от любопытства.

– Это мои друзья, – невозмутимо сказал старик и весело добавил: – Когда-нибудь Монгол расскажет о них.

Он отворил ещё одну дверь, и они вышли в холодный сырой коридор с обшарпанными стенами. Последняя, тяжёлая железная дверь вела на улицу. Они вышли на задний двор.

– Беги, девочка. Не теряй время. И расскажи маме обо всём, что случилось.

– Спасибо!

Люба махнула старику рукой и побежала со всех ног.

С каждым вдохом здание гимназии удалялось от неё всё дальше.

Девочка выбежала в соседний двор и обмерла. Всего в десяти метрах от неё, возле помойки, стояла почти вся шайка с Кулаковой во главе. Почти вся: Афанасьев и Урбанский ещё, наверное, бегали по школе, надеясь её поймать, а к оставшимся присоединилась какая-то высокая девочка.

Люба медленно попятилась. Как раз в этот миг высокая девочка повернулась, они встретились глазами.

«Ангелина!»

Восьмиклассница какое-то время смотрела на неё, пока её подведённые возле уголков глаза не расширились.

На секунду Любе показалось, что старая подруга подмигнёт ей и сделает вид, будто ничего не заметила, но вместо этого ладони Ангелины сжались в кулаки, и она истошно заорала:

– Вон она! Хватайте!

Люба бросилась бежать, на первом же повороте её подошва с треском расколола лёд в луже. За спиной послышались громкие возгласы. Пробежав немного, она оглянулась и увидела, как Лика Карманова растянулась на тротуаре. Остальные не отставали, и никто не поднял упавшую.

– Стой, Люба! Мы просто хотим поговорить! – задыхаясь, кричала Ангелина.

«Так я и поверила! – Люба резко свернула в сторону парка. – Если бы ты не курила столько, то уже догнала бы меня».

Ноги гулко колотили об асфальт. Лёд предательски возникал ниоткуда, но Люба на удивление хорошо держала равновесие. Только бы дотянуть до зарослей кустарника.

Тугин уже оставил девочек позади и нагонял её. В груди всё горело от морозного воздуха.

Она, не раздумывая, бросилась в самую гущу веток, оцарапав щёку и оставив отстёгивающийся капюшон на одном из кустов. Девочка слышала, как Боря выругался, запутавшись в кустарнике.

Если бы сейчас было лето, листва скрыла бы её от врагов. Но ей приходилось продираться всё глубже и глубже, чтобы остаться незамеченной. Кустарник неожиданно кончился, и она вновь попала в круг деревьев, где стояли одетые в деревянные ящики статуи. В последний раз она была тут осенью. Как жаль, что здесь нет Монгола и его собаки.

В отдалении послышались голоса и хруст заиндевевших веток.

Согнувшись, девочка быстро пошла по узкой тропинке.

До убежища уже недалеко. Если ей удастся пересечь небольшой участок поля незамеченной…

Люба не успела задать себе вопрос, почему решила спрятаться именно в старом почерневшем дубе. Её уже влекло туда какое-то смутное чувство. Во сне она сумела уйти от зверя. Сумеет и теперь.

Беги, Землеройка! Спрячься в нору.

Поле оказалось замёрзшим, и застывшая грязь предательски хрустела под ногами. Землеройка оглянулась вокруг. Подёрнула носом – врагов не было видно. Бежать больше не было сил. Она доковыляла до дуба и влезла в дупло, перемазав колготки и куртку сажей.

Внутри не было удобной норы, и девочка чувствовала запах гари. Но здесь она была уверена, что её не заметят.

Сколько прошло времени, она не знала. Сердце всё так же колотилось, перед глазами бегали белые мушки, только дышать она стала чуть тише.

Скоро девочка перестала чувствовать биение пульса в висках. Перед собой она смутно различала обгоревшие стены убежища. Наконец у неё затекли ноги, и она уже решила вылезти из укрытия, как вдруг совсем чётко различила голоса, которые хорошо слышались в застывшем морозном воздухе:

– Её там нет, пойдёмте уже домой. Завтра с ней разберёмся.

– Завтра она придёт с мамочкой. Говорю тебе, она прячется в этом дубе. Мы с ней много раз гуляли здесь…

Люба закрыла себе рот рукой и чуть не заплакала. Ангелина – это её голос.

«Не шевелись. Замри!» – пищала Землеройка.

Они вытащат её из дупла за ноги и поволокут по земле.

«Нет уж! Лучше выйти к ним самой, чем сидеть здесь, как запуганный зверёк, и ждать своего часа».

Шаги приближались.