Четыре папочки на рождество

Генри сказал, что живет в большом доме. Должно быть, он забрел откуда-то поблизости. В этом районе был большой дом, огромный особняк примерно в полумиле к западу. Здание было огромным, расположенное примерно на тысяче акров первозданной земли. Я ни черта не знала ни об этом доме, ни о том, кто там жил, — он был так далеко, что мне это никогда не было нужно. Тем не менее, было совершенно понятно, откуда, должно быть, пришел Генри.

— Эй, Генри, ты живешь в том огромном доме вон там? — Я указала в общем направлении этого места. Его глаза загорелись.

— Да! С моими дядями и моей сестрой.

Пришло еще большее облегчение.

— Что ж, это прекрасно. — Я присела на корточки и положила руки на колени. — Как насчет этого — я отведуу тебя к себе, приведу в порядок, а потом отведу домой. Звучит хорошо?

— Да!

С каждой секундой ситуация становилась все более и более управляемой. Все еще держа Джорджа за ошейник, я повела нас вниз по тропе и обратно на главную территорию поместья. До дома оставалось минут двадцать ходьбы, и как только мы тронулись в путь, маленький Генри показал себя настоящим болтуном. Он рассказал мне о своих дядях, о том, как они работали на ранчо со всеми животными, как они заботились о нем и его сестре Хэтти.

Примерно на полпути грубый голос заставил меня остановиться как вкопанную.

— Эй, там. Идешь куда-то с нашим мальчиком?

Мое сердце пропустило удар. Голос был низким, глубоким и невероятно мужественным, с легкой ноткой гравия в нем.

Я медленно повернулась, столкнувшись лицом к лицу с двумя мужчинами, оба высокие, оба безумно красивые. Они были одеты в том же стиле что и Генри — грубые джинсы, коричневые кожаные рабочие ботинки и фланелевые рубашки под наполовину застегнутыми парками. На них обоих были шляпы в стиле ранчо, как у меня, с полями, на которых скапливался снег.

Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что они связаны не только друг с другом, но и с Генри. Они оба были высокими, один из них казался ростом чуть меньше шести с половиной футов, с темными волосами и орехово-карими глазами, его угловатое лицо было задумчивым, а волосы на лице подстрижены в аккуратную щетину. Было немного трудно сказать, но я предположила, что ему было где-то за сорок.

У другого были светло-каштановые волосы, достаточно длинные, чтобы свисать по бокам лица. Он был чисто выбрит, с великолепными чертами лица мужчины-модели и дерзкой улыбкой на лице, как будто он знал что-то, чего не знала я.

Я заметила, что его глаза не были орехово-карими, как у другого мужчины или Генри. Они были потрясающего лесного зеленого цвета, цвета травы на моей земле в самую яркую часть лета.

— Итак, — сказал тот, что повыше. — Ты не хочешь рассказать нам, какого черта ты делаешь с Генри?

Глава 3

Мак

Она была так чертовски великолепна, что я почти не заметил ламу рядом с ней.

Ну, до тех пор, пока большой черно-белый зверь не фыркнул.

— Полегче, Джордж, — сказала она, положив руку на затылок существа и нежно поглаживая его. — Они друзья. По крайней мере, я так думаю.

Мне потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями. Женщине, стоявшей примерно в тридцати шагах от нас с Адамом, казалось, было под тридцать, и она была абсолютно сногсшибательна. Она была высокой и стройной, в светлых джинсах, облегающих бедра, которые были красивыми и округлыми, несмотря на ее спортивную форму. Она была в ковбойских сапогах и оранжево-красной фланелевой рубашке с джинсовой курткой из овечьей шерсти, пуговицы ее фланели слегка натягивались на груди.

Эта женщина была не просто красива, она была уникальна. Ее кожа была оливкового цвета, волосы темные и вьющиеся, со слабыми медными отблесками, которые, как я мог сказать, были явно буйными даже под ее шляпой. У нее были миндалевидные глаза шоколадного цвета, полные губы и острые скулы. Ее брови были приподняты в легком удивлении, хотя у меня возникло ощущение, что обычно они были такими.

— Мы друзья, — сказал Адам непринужденным тоном. — Но я должен сказать, эта лама выглядит немного злобной.

Женщина позволила легкой улыбке появиться на ее полных губах. Адам всегда был хорош собой, умел разрядить напряженность удачно подобранной шуткой или двумя.

— Так и есть, — сказала она. — И он особенно груб с нарушителями границ.

Словно в подтверждение своей точки зрения, лама еще раз фыркнула. Я не мог удержаться от смеха.

— Хен, — сказал я, переключая свое внимание на нашего мальчика. — Ты в порядке? — Я присмотрелся повнимательнее и увидел небольшую ссадину у него на лбу, вокруг которой было немного засохшей крови.

— С ним все в порядке, — сказала женщина. — Он…

Я поднял ладонь.

— Он более чем способен говорить сам за себя.

Женщина прищурила глаза. Я уже мог сказать, что она была не из тех, с кем можно так разговаривать. Тем не менее, у нее, казалось, хватило здравого смысла понять, что она находится с ребенком, который ей не принадлежит.

— Я в порядке! — сказал он. — Я упал. Но Обри помогла мне.

Теперь у меня было ее имя.

— Это правда? — спросил я. — Она была мила с тобой?

— Угу.