Четыре сестры

Шарли послушно достала их и посмотрела. Потом встала, положила чеки на столик и быстро вышла из комнаты. Было слышно, как она бегом поднимается по Макарони.

– Что это с ней? – удивилась тетя.

– Э-э… от волнения, – сказала Гортензия.

– Эти деньги избавят ее хотя бы от одной заботы, – пришла на выручку Женевьева.

Они знали, что деньги не имеют никакого отношения к внезапному бегству старшей сестры. Это разговор о жильце… Тетя Лукреция повернула нож в свежей ране. Повисла долгая пауза.

Никто не заметил, что Делмер, хоть и лежал тряпочкой, вдруг поднял ухо, потом другое. Собачьи глаза устремились на окно, где двигались две тени… Энид тоже увидела их. Ингрид и Роберто! Они сбежали из кладовой!

Неожиданно бодро Делмер перескочил через хозяйку, опрокинув на ходу чашку с чаем. Тетя взвизгнула и показала руку.

– Я ошпарилась!

– Надо срочно полить холодной водой.

Втроем они отвели ее, дрожащую с головы до ног, в кухню. Она вовсе не ошпарилась, все впитал палантин. Гортензия открыла кран и пустила воду.

Что вызвало эвакуацию из сливного отверстия…

– Тараканы! – завопила тетя, выронив полотенце.

Рядом, воспользовавшись открытой дверью, Ингрид ловко загнала Делмера в угол. Бедняга оказался прижатым к буфету.

Майкрофт, принимавший Миледи в ее новом доме, тоже прогуливался поблизости. Кошки не знали, куда кидаться. Собака! Крысы! Вот так праздник! Это уж слишком! Они оставили Делмера, который тотчас же снова стал преследователем, и промчались между ног столпившихся у раковины людей.

Тетя Лукреция надрывалась так, будто увидела Кинг-Конга. Гарри между тем не растерялся. Он взял с сушки пищевой контейнер и выхватил из раковины трех тараканов. Безошибочно опознав среди них Розетту, он закрыл крышку.

В гостиной тетя Лукреция пыхтела, прижимая руку то к сердцу, то к горлу, то к животу.

– Поверить не могу! Я… я видела… видела…

– Кошек, – любезно подсказала Беттина.

– Нет, нет… я видела… кр…

Тут пришел Гарри с пищевым контейнером. Он открыл его и показал содержимое тете, которая снова завопила.

– Розетта, Бернадетта, Жоржетта, – вежливо представил мальчик.

– Это… это… – задыхалась тетя.

Она схватила Делмера за шкирку, когда он нырнул под стол в погоне за своими смертными врагами.

Крепко держа его, тетя Лукреция попыталась перевести дыхание.

– Эти… эти… твари разносят чуму! Менингит! Аллергию…

Она поводила длиннющим пальцем перед носом Гарри, вылитая Стервелла со своим огромным палантином на руке.

– Я не останусь здесь ни минуты! Иначе это падет на меня! Адовы муки! Адовы муки!

Неизвестно почему, Гарри не нашел ничего лучше, чем рассмеяться ей в лицо.

Кипя от возмущения и страха, тетя Лукреция выбежала из дома и скатилась с крыльца с Делмером под мышкой.

Встревоженная суматохой внизу, Шарли появилась как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающий «твинго».

Они смотрели вслед машине, выстроившись в ряд на ступеньках крыльца: Шарли, Женевьева, Дезире, Беттина, Энид, Гортензия, Гарри, Роберто, Ингрид. И Розетта, Жоржетта, Бернадетта в поставленном на перила контейнере.

– Эй? – пробормотала Беттина, сдерживая подступающий смех. – Что за зеленые пучки торчат из багажника?

– Кажется, это?..

– Порей, – невозмутимо заявила Дезире. – Последний. Все, больше не осталось.

– Смешная она, тетя Лукреция, – вдруг сказал Гарри. – Очень смешная. Особенно когда говорила про адовы пуки.

Женевьева Лето

Пролог Первые летние дни, последние школьные дни

Шарли опустила руку в пирамиду куриных наггетсов, взяла два, дала один Женевьеве, надкусила второй.

– С вас пол-евро, – спокойно сообщил Жан-Рашид за прилавком.

– Что? Эту курицу, что ли, кормили икрой?

– Материнским молоком, – так же спокойно ответила Изильда, вместе с Жан-Рашидом державшая ларек «Куриные наггетсы» на школьном празднике.

В синем небе проплыла желтая лодка, и ее тень легла на лица Шарли и Женевьевы.

Они сдержали отчаянное желание бежать со всех ног. Говорить с летающей лодкой им совершенно не хотелось. Тем более что это была шляпка мадам Буэн, матери всем известной ученицы.

– Шарлотта Верделен! И Женевьева! – воскликнул ее сиреневый рот под желтой шляпой-лодкой.

– Э-э… о, добрый день.

Школьный газон был хаосом стрелковых стендов, утиной охоты, морковного варенья в банках, веселья учителей и гулянья учеников, бесед экспромтом. После лицея Женевьевы, коллежа Гортензии и Беттины Шарли, пожалуй, уже достали эти праздники окончания учебного года. Слава богу, школа Энид будет последней.

– Мы ждем выхода Энид, – сказала Женевьева, показывая на рощу, где устроили что-то вроде театра на эстраде.

С утра младшие школьники играли там пьеску, показывали парад зверей из зоопарка, и неизбежное стихотворение Превера читала… (Женевьева вдруг вспомнила с ужасом) малышка Буэн! Дочь мадам.

– Вы видели мою Зоэ? – шелестела как раз вышеупомянутая мадам.

– Ваша дочь очень хорошо выступила, – любезно заверила Шарли.

Она извлекла еще один наггетс и предложила его мадам Буэн, чья шляпка заколыхалась:

– Спасибо, нет. Эти косточки… Это слишком напоминает мне фильм, который я видела вчера.