Четыре сестры

– Кажется, неважно. С ней никогда не знаешь. Она такая…

Гортензия поискала слово, но не нашла.

– Мне бы хотелось съездить ее навестить, – продолжала она. – Но Цюрих далеко, это сложно. И дорого. Повернись и давай второе ухо.

Энид повиновалась.

– Сейчас он ее поцелует, смотри.

Они прервались, чтобы полюбоваться повтором поцелуя Купера и Зулейхи Лестер. Потом Энид спросила:

– А Париж далеко?

– Ближе, чем Цюрих. Не вертись.

– Ты не знаешь, почему этот Танкред приехал сюда?

– Он же объяснил. Покой. Запах океана. Удаленность.

– Что это значит?

– Что мы живем в дыре. Может быть, он скрывается.

– Думаешь, он из мафии?

– Ага, Стомпанато[47]. Не вертись.

– Не похож он ни на какого Стомпанато, у него зубы как у Джорджа Клуни, один к одному. Ты не находишь?

– Пфф, нет. Но он поднимается по лестнице – не вертись – как Фред Астер, быстро-быстро, на носочках, и рука в кармане.

– Ты здорово его рассмотрела. Фред Лестер – он родственник Зулейхи?

– Фред Астер. Этот чел танцует на стенах в старых фильмах, которые целыми днями смотрит тетя Лукреция. Не вертись.

* * *

Сначала муравьи защекотали кончик большого пальца. Потом остальное войско – не меньше ста тысяч – поднялось колонной, точно римляне, по икре и по ляжке.

Гарри почувствовал, как пот капнул с его руки. Муравьи царапались, забирались под кожу, пожирали его мышцы. Он вспомнил фильм про животных, где кролик, съеденный муравьями-легионерами, в конце стал похож на обглоданный рыбий хребет.

Гарри медленно поднял ногу и вытянул ее, упершись в стену. Муравьи попятились и отступили.

Надо уточнить, что Гарри находился там, где ему быть не следовало. Но ему некуда было деваться.

Он прятался, лежа под сундуком на ножках на втором этаже, с единственной целью – спокойно понаблюдать за Розеттой в коробочке из-под «Тик-така». Рядом с ним лежал стебель порея. Но Гарри был не из тех, кого удивляет присутствие свежего порея под сундуком.

Вдруг раздался шорох.

Лежа ничком на полу между четырех деревянных ножек, Гарри видел всё, а его никто не видел. В самом деле, кому придет в голову согнуться пополам, чтобы заглянуть под сундук? Кроме Гарри, скорее всего, никому.

Итак, шорох. Гарри спрятал коробочку в карман и замер.

Он узнал жильца. Из-под сундука он видел его от ботинок до нагрудного кармана рубашки. Жилец – как же его зовут? – заканчивал переносить вещи. Он ворочал коробки, на которые были наклеены красные ленточки с надписью «Осторожно, бьется».

Жилец содрал одну ленточку и открыл коробку. Очень осторожно вынул из нее предмет, который Гарри не мог видеть, потому что тот был завернут в пузырчатую пленку. Жилец унес его в соседнюю со спальней комнату. Потом вернулся, снова ушел с таким же свертком, и так три раза.

Гарри очень хотелось узнать, что же это за таинственные упакованные предметы. Но это было невозможно. Он только услышал, что они позвякивали, как стекло.

Он уже зевал от скуки, когда что-то зашевелилось в поле его зрения. Гарри вытянул шею и увидел… Майкрофта! Он тоже наблюдал за новым обитателем дома… ЕГО дома. Ведь Майкрофт наверняка знал больше тайн об этих стенах, чем люди. Гарри дружелюбно помахал рукой. Майкрофт не ответил. Но Гарри понимал, что крысе приходится проявлять сдержанность с учетом обстоятельств.

Жилец открывал четвертую коробку. Все то же самое. И снова поползли муравьи. Теперь на другую ногу.

Это длилось, казалось, целую вечность… и вот наконец жилец вышел из спальни с длинной низкой клеткой. Гарри чуть не стукнулся головой о дно сундука! В клетке сидела… крыса! Крыса гораздо меньше Майкрофта, красивого жемчужно-серого цвета.

Майкрофт тоже ее заметил. И Гарри мог бы поклясться, что в его красных глазах блеснул огонек. У него будет друг! Гарри подмигнул ему.

– Как дела, моя красавица? – спросил голос жильца.

Вне всякого сомнения, он обращался к серой крысе. Очень ласково. Кстати… «красавица»? Значит, это?..

Майкрофт подмигнул Гарри в ответ. Ну да. Девочка.

Жилец унес клетку в третью комнату и вернулся распаковать последнюю коробку. Вдруг он вскрикнул от боли и запрыгал с ноги на ногу, как в танце вуду.

– А, черт, черт, долбаный крючок! – закричал он и сунул в рот уколотый палец.

Было ли это от скуки? Из-за муравьев? Просто рефлекс? Или надоело лежать скрючившись? Гарри вскочил на ноги и заорал в лицо изумленному Танкреду:

– Грубое слово – евро!

Письмо Гортензии Мюгетте