Четыре сестры

Как ты долго не отвечаешь! Я прекрасно знаю, что ты была там, когда я звонила в больницу позавчера. Почему мне сказали, что ты вышла в сад? Если ты устала или про сто не хочешь со мной говорить, так и скажи. Я пойму. Только не ври. Извини, что говорю начистоту, но ты бы тоже такого не стерпела, правда? Ладно, стоп. Кончили ссориться. Напиши мне в следующем письме (которого я жду! Очень жду!), получила ли ты «Призрака и миссис Мьюр»[48]. Тетя Лукреция обожает этот фильм, но это не должно помешать тебе тоже его полюбить!

Из-за всего этого я еще не рассказала тебе про Танкреда, нашего жильца.

Готово дело, он въехал. Шарли не хотела пускать молодых мужчин в Виль-Эрве… Но он ее уболтал в два счета. И нас всех тоже.

Нельзя сказать, что от него много беспокойства. Он работает целыми днями в своих трех комнатах с ванной. Чем он занят? No sé[49]. И никто не знает. Мы думали, что он писатель, но нет. Его работа звенит, громыхает, хлюпает, брякает, скрипит. Танкред – Таинственный жилец.

Он славный, вежливый. Немного рассеянный, но это добавляет ему обаяния… И тут самое время перейти к ze last but not least[50]: он КРАСИВЫЙ!

Беттина находит у него ямочку Анджело Альба, лыжника, олимпийского чемпиона. Я – походку Фреда Астера. Энид – зубы Джорджа Клуни. Дезире – прищур Нельсона Манделы, когда он смеется. Гарри уверяет, что у него и Розетты одинаково умное выражение лица. (Я не решилась проверить!) Выслушав эту лавину сравнений, Шарли заключила: он похож на медведя, да-да! И прячется в башенке, как в берлоге!

Его «квартира» отделена от остального дома дверью на лестничной площадке. До сих пор эту дверь никогда не закрывали. Но Шарли на этот счет непреклонна: каждый у себя. Тем не менее она всегда готова принести ему ужин, когда мы слышим, как в одиннадцать часов он еще работает и ничего не ел. Беттина подколола ее: «Женщинам всегда хочется кормить мужчин насильно». Шарли покраснела.

И все-таки. Чем он там занимается? Что у него за работа? Иногда из-под двери чудесно пахнет: цветами, шелком, фруктами, ароматическими свечами. А иногда воняет мокрым картоном, старой подметкой, заплесневелым апельсином. С тех пор как он здесь, ему не приходило никакой почты, ни одного письма. Интригует, правда?

Пока всё о загадочном красавце. Целую тебя. Все тебя тоже целуют.

И пиши!!!

Это была обычная весна. Ливень, солнце, ливень и так далее. Каждое утро волны смотрели приветливо и кивали белыми барашками, желая хорошего дня. И вдруг – опа! – ведро воды выливалось вам на голову. А волны корчились. Конечно же, от смеха.

Между двумя дождями Энид и Дезире собирали морских черенков[51]. Обе копались в песке. Дезире путала их норки с крабовыми. Энид смотрела на нее снисходительно (ох уж эти мне парижане!).