Четыре стороны сердца

В одиннадцать часов вечера мадам Амель принимала в маленькой гостиной, украшенной салфеточками, двух своих протеже, сидевших одна на диване, другая в кресле, и выслушивала их жалобы. Первая поимела дело с незнакомым клиентом – настоящим сексуальным маньяком, от которого избавилась только благодаря умению быстро бегать. «Никогда не связывайся с туристами или незнакомцами!» – в сотый раз повторила мадам Амель, протягивая ей эластичный бинт, чтобы стянуть лодыжку, подвернутую на тротуаре. Вторая, так же испуганно съежившись, с надеждой взирала на Сильвию Амель, которая присела к маленькому секретеру, чтобы настрочить категорический отказ старому другу, имевшему наглость прислать этим утром письмо с требованием мзды в размере двухмесячной прибыли. Сейчас лицо мадам Амель, оглашавшей внушительный список своих покровителей-чиновников, напугало бы не одного вымогателя-сутенера. Именно в такой гнетущей атмосфере оказался внезапно явившийся Анри Крессон, – впрочем, она вполне соответствовала его настрою. Сегодня голые ножки, шампанское и игривые взгляды только разозлили бы его. Он потребовал, чтобы мадам Амель срочно уделила ему немного времени и дала несколько советов, поскольку еще совсем недавно он имел случай оценить скромность и здравомыслие своей старой знакомой. «И кстати, – добавил Анри, – я давно собирался оплатить новый орга́н для церкви Святого Евстахия (вотчины мадам Амель), на который наши скряги никак не соберут денег». Мадам Амель тут же оторвалась от своей огнедышащей прозы, свернула письмо, выставила обеих злополучных девиц в спальню и плотно прикрыла за ними дверь.

Анри Крессон, сидевший среди салфеточек, выглядел быком – отважным, но опрометчиво украшенным кокардами и выпущенным на свободу еще до начала корриды. Он залпом выпил две порции коньяка и обратился к своей закадычной подруге:

– Тут вот какое дело. Вам известно, что у Сандры недавно случился очередной апоплексический приступ, и теперь наши профессора велели ей лежать. Поэтому моя свояченица… то есть родственница… ну, в общем, мать моей невестки, мадам Фанни Кроули, любезно согласилась принимать гостей вместе со мной и сыном. Она очаровательная женщина.

– Это верно, – согласилась мадам Амель. – Я ее видела в «Трех дельфинах», она покупала складные стулья для вашего приема и показалась мне в высшей степени любезной и элегантной – настоящая парижанка! И такая моложавая… Интересно, сколько ей лет?

– Э-э-э… понятия не имею, – признался Анри. – Но сколько бы ни было, я считаю ее молодой, красивой, обходительной, веселой и аппетитной. Очень-очень-очень аппетитной…

– Несомненно… – подтвердила мадам Амель, не понимая, куда он клонит.

– Она работает в Париже у одного известного кутюрье – забыл его фамилию. Работа, конечно, престижная, но совсем недоходная…

Тут Анри на миг осекся, а потом решительно закончил:

– Короче, я решил на ней жениться.

Сильвия Амель, которая посвятила начало вечера двум перепуганным девицам, теперь принимала в своей гостиной главного промышленника их края, работодателя для сотен людей, а следовательно, поставщика сотен клиентов для нее, и этот человек явно потерял голову. Может, он просто пьян? Она встала с кресла и спросила, стараясь говорить как можно мягче:

– Месье Крессон, разве вы не женаты?

– Женат, и слишком давно! – вскричал Анри Крессон, также поднявшись с места. – Но вы же прекрасно знаете: моя жена – настоящая фурия. Это всему городу известно. А потом, у нас, черт возьми, существуют разводы!

И он снова сел. Мадам Амель плеснула себе коньяку.

– А она об этом знает?

Имелась в виду Сандра, но Анри лишил свою законную супругу первенства:

– Нет… Фанни еще ничего не знает, и Сандра тоже; словом, никто не знает – я решил сперва обсудить это с вами.

Оправившись от шока, мадам Амель сказала:

– Поверьте, я крайне польщена вашим доверием… Быть вашей первой советчицей – большая честь. Но если я правильно поняла, пока ничего не сделано?

– Будет сделано в ближайшие дни, – заверил ее Анри.

– Но разве мадам… э-э-э… мать вашей невестки уже согласилась?

– Еще нет, я с ней пока ни о чем не говорил, но женщины, знаете ли, чувствуют такие вещи… – сказал он с видом опытного психолога, что убедило мадам Амель лишь наполовину. – Я тут подумал, а не объявить ли эту новость на нашем приеме, сразу всем, кроме Сандры, конечно, – она ведь будет сидеть у себя в комнате… Отличная мысль – сразу две хорошие новости на десерт: мой сын не сумасшедший, а я женюсь на очаровательной женщине…

Вид у Анри был крайне довольный.

«Господи боже мой, – подумала мадам Амель, – да он просто свихнулся!»

– А что касается Людовика, то он, бедный малыш, вырос без матери и относится к Фанни с большой теплотой.

Мадам Амель, помнившая о единодушных и подробных комплиментах своих подопечных в адрес Людовика, с его теплотой и вдобавок личным обаянием, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, притворяясь, будто серьезно размышляет над этой ситуацией, на самом деле совершенно безумной, чреватой одними только кровосмесительными дуэлями и жестокими убийствами.