Четырнадцать мгновений бармена

Много вопросов, мало ответов — слёзы ответ на судьбы излом,

Мы возвращаем той же монетой то, что нам кажется добром и злом.

К.Б.Арсеньев

Будни бармена так похожи на будни психолога. Хотя у последнего, вероятно, редко выпивают, а уж тем более до упада.

Постоянно приходят люди. Они разные. Разные судьбы. Характеры. Мнения.

Кто-то приходит расслабиться, кто-то попробовать что-то новое, кто-то, как все мои герои, — высказаться…

Дело бармена не такое уж и большое. Налить, подать, что-то сделать, если смешать и прочее. В сущности, должно быть всё равно на то, откуда у клиента деньги или что у него на душе.

Мне, действительно, всё равно… на всё, кроме, последнего… а потому, если клиент хочет высказаться — я только рад его выслушать.

Конечно, истории похожи друг на друга, просто имена разные или ход событий, а суть, чаще всего одна и та же. Но, как вы понимаете, это не всегда так. Пример — мои герои, про которых я недавно рассказал.

И тем не менее, для меня все мои клиенты — люди. Настоящие люди. Мне неважно кто они, как поступают по жизни. Всё равно — это люди, и с ними надо по-человечески, особенно, если мне они ничего дурного не желают. Как раз, наоборот, если отдают свои деньги, значит, всё не так уж и плохо.

У меня ещё много таких историй. Какие-то интересные, какие-то не очень. Быть может, когда-нибудь я и соберусь вам их рассказать, ну а пока… есть новые клиенты, есть работа, а это значит, что мир не остановился пока, и жизнь продолжается….

СЕМЬ ДНЕЙ БАРМЕНА 2

Стакан наполовину пуст (вместо пролога ко второй части)

Уже много воды (и ещё чего покрепче) утекло с того момента, как я впервые встал за эту стойку. Ей можно хоть при жизни памятник ставить. Хотя, в сущности, она сама им и является. Столько разных лиц и судеб выпало на её долю принимать. Если б этот большой кусок дерева был бы жив, то вполне мог бы написать не хилый такой роман-драму. А может даже и диссертацию по психологии или психиатрии, ибо такие кадры иногда попадаются…

Но, поскольку из соображений профессиональной чести, так сказать, и неумения что-либо держать, кроме как клиентов и бутылок на себе, — такая почётная, надеюсь, миссия достаётся мне!

Когда-то я уже говорил, что работа бармена до жути напоминает работу психолога. В отличие от последнего, правда, у меня есть легальная возможность и полное право налить пациенту… в смысле, гостю, чего-нибудь крепкого… лишь бы у него деньги были… хотя, конечно же, не всегда. Я же тоже человек, как никак.

Одна моя знакомая недавно заметила, что я изо-дня в день наблюдаю полный цикл течения человеческой жизни. Вот приходит ко мне клиент, кладёт на стойку купюру, заказав, допустим, водки. Я ему, разумеется, наливаю полную рюмку — жизнь зарождается. Он смотрит на неё своими грустными, усталыми глазами, красными от недосыпа и стресса, и поднеся ко рту, ловким движением опустошает, — жизнь пронеслась. Вроде бы, конечно, ничего необычного. Однако, практически, за каждой такой рюмкой стоит рассказ длиною в целую человеческую жизнь. Пусть это может быть даже какой-то небольшой её отрезок. Пусть даже конкретный случай, что был, например, вчера. Всё равно — это жизнь. Это переживания, это страдания человека! Последнее слово здесь очень важно, поскольку, не все те, кто ходят по заведениям, в подобных которым я работаю, — беспробудные алкаши и тунеядцы. Вовсе нет! Это добрые и искренние люди, нередко одинокие. Вот и ищут они спасения своей души в стакане. Тут уж всё от человека зависит. Кто-то выплывает, кто-то тонет… Человечность от этого в них не пропадает. Я это стараюсь помнить.

Все люди разные. Всякий из них по-своему интересен, а уж когда пьянеет — особенно!

Я мог бы рассказать здесь очень о многом и о многих. Тем не менее, хотелось бы вспомнить о семерых людях, что особенно врезались в мою память. Кто-то из них пришёл лишь однажды, кто-то до сих пор заходит, а кто-то даже сейчас сидит за столиком напротив, улыбаясь мне, потому что видит, как я рассказываю всё это вам, и знает, ведь, что про него тоже пойдёт речь!..

Король часов

Он заходит нечасто.

В основном, глубоким вечером. Вечно с растрёпанными седыми волосами, в старомодных очках, с лёгкой щетиной на лице, отсвечивающей «серебром», в потёртом холщовом пиджаке, который, кажется, никогда не меняет.

Как правило, он молчалив. Аккуратно садится на барный стул, кладя на стойку купюры и заказывает бокальчик «Греми»4 без какой бы то ни было закуски. Пригубив, примерно, половину содержимого, мой гость лениво достаёт из кармана пиджака какие-нибудь наручные часы, небольшую отвёрточку, записную книжку с засаленными страницами и какой-то огрызок карандаша. Со всем этим нехитрым набором он аккуратно принимается ковыряться во всех этих маленьких механизмах, то и дело что-то чёркая у себя в книжке.