Четырнадцатый апостол

Римская вилла, спящая под Тоссой.
Выкрученные руки Капитолия.
Камням, как известно, не задают вопросов.
Камни, как правило, не чувствуют боли.
Всё зарастает травой забвения.
Может, имя травы и есть вечность?
Храм дохристианского вдохновения,
К загадке, есть ли в богах человечность?
Есть ли в Юпитере черты Сына?
Есть ли в Минерве черты Богоматери?
В развалинах ветер гуляет пустынный
И старые камни целует старательно.
Он их помнит, знает, встречал давно.
Он их ежедневно щекою касается,
Здесь запахом плоти пахнет вино
И жертвенный дым по спирали взвивается
В синее небо, в морскую тишь,
В крики чаек, в рыбацкие хриплые песни, и
На разбитой мозаике остался лишь
След узкой стопы юной Тессии…

Вагонное окно

Бродники слагают бредни
О бродячих богдыханах,
Звон заутрени к обедне
Стоит крону из кармана.
Но в неверящей Вероне
И в тоскующей Тоскане –
Всё равно мечта догонит
И обнимет, и обманет!
Расцелует до истомы
Под латинское капрезе.
Мимо Рима едем с ромом,
На дрезине в старый Дрезден.
Отыскав на прахе в Праге
Оттиск милого мизинца.
Но в её солёной влаге
Ничего не отразится.
И в Соренто после ссоры
Не споют над нами «любо!»,
Пресловутый чёрный ворон
Кормит клювом мои губы.
Так Балканы прячут в лапах
Скулы Косова косые,
И выталкивает клапан
С болью – кровь, любовь, Россия…

«Римская вилла, спящая под Тоссой…»

Мюнхен. Пиво как основа,
Либен фройлян, битте шён!
Доннер веттер! Вот он снова,
Францисканский капюшон.
Кухен. Кирхе. Много киндер.
Туалетн. Херрен. Здесь
Были Гёте, Моцарт, Шиндлер.
Я? Натюрлих, ваша честь!
Левенбрау. Дункель, тёмный.
Данке. Найн. Еще одну!
Нах драх остен! И бездомный
Взгляд мой катится ко дну.
Где глювайн (четыре евро)
Греет душу изнутри.
Где закат не бьёт по нервам,
А чарует – на, смотри!
Ист фантастиш! Старый город.
Крепкий Пилзнер. Слабый шнапс.
В предвкушении распорот
Этот жизненный коллапс…
Нах банхоф. И тянут шпалы
Далеко, в другую жизнь.
Русь. Развал. Народ усталый.
Путин. Водка. Застрелись…

Гауди