Чезар

— Не буду. Да, ты — порядок… Мёртвый порядок, который никуда не ведёт. Вам волю дай, вы сто лет будете землю рыть, пока всю её не перекурочите, потому что другого вы не умеете. Два-три передела в сталинских цехах — вот ваш потолок. Да мир потому и бежит от таких людей, что твой порядок — это зэки, которые ходят по кругу, без света, без перспективы. Что ты знаешь о жизни? Ты же ни одного дерева не вырастил, зато сколько выкорчевал!

— Чего ты там шелестишь, Шелехов? Да я деревья кварталами сажал! Гектарами!

— Ты не сажал, ты распоряжался. Ты хоть раз видел, как возникает жизнь, как она развивается?

— А ты видел?

— И я не видел. Потому ни черта мы с тобой о жизни не знаем, чтобы условия ей выставлять. Во что мы Челябинск превратили? Это же не город, это рабочий посёлок!

— Челябинск и был дырой! Сейчас он стал богатым промышленным городом, а уйду я, и опять будет дыра. Ты сказок про экологию наслушался, да? А кто тебе их рассказывает? Не те ли студенты-бездельники, экоактивисты хреновы, которым западные политологи всякую дрянь в мозги высевают? Ну, хорошо, пойду я у них на поводу, что будет? Чистое поле будет! А хочешь свежего воздуха? Валяй куда-нибудь под Кусу или в Чесме домик купи, там кругом благодать, природа, только делать там нехрен! Никто тебе там тачку за пять миллионов не купит! И ты там никому не нужен со своим инстинктом убийцы. Вы всё время ноете про чистый воздух, но что вам этот воздух, если вы будете жрать траву и пить из канавы? А вам придётся, потому что, не дай бог, упадёт спрос на сталь, на чугун, на ферросплавы, и вот эта вот махина останется без бюджетов, без работы, без перспектив. И что с ней станет? Война даёт нам шанс! Сейчас всё внимание на нас! Цены на металл растут! Не говори о том, чего не знаешь!

— Мне-то можешь не рассказывать, как ты Челябинску шанс даёшь. Шанс на что? Здоровье оставить на комбинате за малую долю, которую ты рабочим платишь? Басни твои про трудовые подвиги послушать?

— А Урал, Кирюшенька, так и создавался, и если бы не это, жили бы здесь дикари. Башкиры бы жили!

— Ну, и жили бы. Ты с братом четверть века тут сидишь, а что изменилось? У нас печи работают, которые ещё при Сталине строили. У тебя же дым там из каждой щели. Ты на стены погляди: там кирпичи, которым по 90 лет! У тебя травматизм такой, будто война и не заканчивалась! Что ты сделал на пару с Пикулевым? Да ничего. Тут подлатал, там подмазал. Ты чугун выдаивал, богател, расширялся и промывал людям мозги про безальтернативность пути. Что ты городу дал, кроме подачек?

Его тяжёлая голова подалась вперёд, и он заговорил сквозь зубы, жёстко, словно заработал автоматный затвор, сначала одиночными выстрелами, а потом хлёсткими очередями:

— Рабочий в электролитном цеху получает химический ожог 70 % тела. Кто его лечил? За чей счёт? Ты к его жене ходил? Ты ей до сих пор помогаешь? Я для города сделал больше, чем сотня таких как ты! Тысяча! Чего ты пасть разеваешь, ментяра?! Когда город захлёбывался от дерьма, кто дал денег на ремонт очистных? Ты, что ли? Совестит он меня тут! Кто маршруты гостевые делал? Это вообще не наша забота! Мы за чужой косяк вписались! Клуб хоккейный кто содержит? Кто этих молокососов от наркоты спасает? От подъездов? Сколько я детям помогал! У мамы Эльвиры Шапошниковой спроси! Спроси, спроси, дать тебе номер?

— Да знаю я про Эльвиру.

— Знает он! Я и тебя вытащил! Что бы ты там делал в ментуре своей, герой Аргуна? Лапу бы сосал! Я тебе всё дал: должность, связи, деньги, опыт! А как перестал давать, так ты, шкура, мне пистолетом в яйца тычешь? Да, наступили тяжёлые времена, но не для тебя одного: для всех тяжёлые. Сейчас нужно сплотиться! Нужно всего-то немного отдать Родине, чтобы потом она вознаградила тебя. Я сейчас поеду на завод и подпишу распоряжение, чтобы вдовы погибших пацанов получили по миллиону рублей от предприятия. Моих рублей! И ты, сука, хочешь сказать, я ничего городу не дал?

— Я про твои заслуги, Анатолий Петрович, могу монографию написать. Ты же как отец мне был.

Его плечи опали.

— Ну, а чего же ты? Пушку убери. Не зли меня. Убери и обсудим.

Я не убрал.

— Не слышишь ты меня, Анатолий Петрович. Для тебя всё вокруг руда. Ты даже на зону, как на прииск смотрел. Ты никогда её не понимал по-настоящему, она для тебя источником металлов была. И люди для тебя — что ресурс. И город тоже.

Он усмехнулся:

— А люди и есть ресурс. Человеческий ресурс. Эйч-ар! Что, не согласен? Так почитай экономистов.