Чезар

— Ага, а чего не в детский сад сразу? Ты вроде уже не ребёнок, должна понимать: ордынцы используют все средства, чтобы представить ситуацию как нападение. И фашисты так говорили! И освобождение Чехословакии потом назвали оккупацией. Они хотят, чтобы ты так думала.

Она не ответила, продолжая гладить пальцем экран. Лицо её оставалось хмурым.

— Меня тошнит, — сказала она вдруг и действительно сильно побледнела.

Лис остановился у обочины. Мы вышли. Кругом было ровное поле. В туманной дымке виднелись гребни предгорий, напоминавшие спины уснувших ящеров.

Кэрол долго стояла в пыльной траве, согнувшись в пояснице и сплёвывая длинную вязкую слюну.

— Когда на ходу читаешь, всегда укачивает, — сказал я Лису. — Женщин особенно.

— Да её не от этого тошнит, — нехотя проговорил он.

— От чего же?

— От всей ситуации. Кэрол не выносит жестокость.

— Не начинай. Это не жестокость, а вынужденная мера. Нам не оставили шансов. Всё это оправдывается объективным ходом событий. Ты, как историк, должен это понимать.

— А чем оправдывается сам ход событий? — спросил Лис. — Нас пытаются убедить, что альтернатив нет. Их действительно нет для тех, кто не преуспел ни в чём, кроме как в принуждении и насилии. Вам кажется, что это путь наименьшего сопротивления.

— Это путь, гарантирующий будущее России! Если мы не вырежем ордынскую опухоль прямо сейчас, она даст метастазы, и вот тогда начнётся настоящая война, которая вам не снилась. И жестокость будет прямо здесь, вот на этом самом месте. И когда сарматы грохнут свою грязную бомбу, появится ещё десяток зона отчуждения, куда твои потомки будут водить экскурсии по 500 долларов с человека. Этого ходите?

Лис стоял, прислонившись к машине.

— Вы что, верите в эту чушь про новую Орду и сарматов?

— В смысле, верю? Ты не следишь за ситуацией? Акмолу скоро переименуют в Чингиз, русское население перебьют или превратят в рабов, а по нам шарахнут грязной бомбой. Им нужен центр России, от Волги до Енисея. Сколько можно уступать?

Лис глядел на меня с мрачным любопытством, словно я рассказывал удивительные вещи.

— Вот это и есть дезинформация, — проговорил он. — Нео-сарматы — это просто культурный феномен, может быть, излишне радикальный, но для государства не опасный — это их внутренняя забота. И при чём тут Орда? Сарматы — это древний ираноязычный народ, который населял территории Казахстана и других стран задолго до становления Улуса Джучи, Золотой Орды. Пропагандисты, по-моему, перехитрили сами себя. Всем так прополоскали мозги, что каждый второй думает, будто в XIII веке на нас двинулось полчище лучников-сарматов, а не монголов. Они играют на ваших страхах. Из стояния на Угре икону сделали, хотя пятнадцать лет назад 80 % населения вообще не помнило, что это за событие.

— А где ты был эти шесть лет? — поразился я. — 2013 год хорошо помнишь? Алфавитные чистки помнишь? А захват администрации Актюбинска? А бунты челночников?

— Ну, это глупость с их стороны была. Но Казахстан — молодое государство, у многих играет юношеский максимализм. Мы должны были показать им обратный пример. В конечном счёте они нам не цивилизационные враги, а бывшие соплеменники.

— Не враги? Хочешь сказать, они там православные? Они там паганы-язычники!

— А вы православный? Я что-то крестика не вижу. При чём здесь это? Реальная поддержка сарматского радикализма в обществе была ничтожной, а фанатики есть во всех странах. Да и не все язычники воинственны. Это бы прошло со временем, а мы бы ускорили процесс, если бы сохранили своё влияние и остались той большой, сильной и спокойной Россией, которой были. А вместо этого мы впали в истерику и подняли их на штыки, задним числом подтвердив правоту всех русофобов. Сейчас нас действительно ненавидят.

— Да там давно полыхало, просто ты не замечал! Как американцы туда оружие везли, помнишь? Как играли на националистических настроениях? Доигрались! Теперь национализм окреп, вооружился и почувствовал силу. Да, Орда — это просто слово, но оно выбрано правильно, потому что характеризует масштаб угрозы. Эта их версия, что сарматом был король Артур — что это как не имперские амбиции? Аглосаксы разбудили чуму, но скоро чума поглотит их самих. Они не поняли, с кем связались. И нам пора проснуться! Скажешь, нет никаких сарматов? Никто не ездит на лошадях и не стреляет из АК, ввезённых контрабандой с Ближнего Востока?

Лис молчал. В полиции я хорошо научился читать мимику людей, но распознать его мысли мне не удавалось: он казался отрешённым.

— После переворота Казахстан находился в поисках национальной идентичности, и в такие периоды иногда возникают радикально настроенные движения, — проговорил он наконец. — Да, они иногда перегибали палку, но с этим просто нужно работать. Их «новые сарматы» — это антитезис уральским казакам, которые когда-то вытесняли степные народы на юг. Они ездят на лошадях, стреляют, устраивают военные игры. Ну и что? Смешно думать, что Россию могут завоевать всадники с автоматами. Это нужно для их самоосознания, а не для войны.