Чилийский поэт

Кстати, что это за чушь про «уважение к национальной культуре и ее ценностям»? Если предположить, что имеется в виду народный танец куэка или пение гимна утром по понедельникам, или обязательное исполнение на блок-флейте песни группы «Лос-Хайвас» под названием «Все вместе», то насколько важен отказ Висенте по-идиотски притопывать в грубом и нарочито чувственном танце? А разве полное переиначивание им текста гимна объективно не было проявлением «инициативы и креативности»? И разве не стало более интересным и новаторским то, что вместо песни «Все вместе» Висенте попытался сыграть на блок-флейте «Литиум» группы «Нирвана»? К тому же преподаватель грубо солгал, заявив, что Висенте «никогда» не участвовал в жизни класса, ведь на самом деле он «всегда» и даже слишком делал это; именно в его чрезмерном участии и была проблема, поскольку он нередко мешал работать учителям.

– Мама, ты же знаешь, что я не такой, – вымолвил Висенте, когда Карла показала ему отчет. – Ты сама меня вынудила. Если бы вы оплатили операцию Оскуридад, мои школьные проблемы закончились бы мгновенно.

Они вели серьезную семейную беседу в гостиной, когда грянуло нечто совершенно неожиданное.

– Мы собираемся сделать ей операцию в эту субботу, – объявил Гонсало.

– Как это? Каким образом? – заволновался озадаченный Висенте.

Карла тоже ничего не поняла, но не подала вида.

– У тебя остались собранные деньги? – поинтересовался Гонсало.

Мальчик кивнул.

– Ну а мы добавим остальное, – пообещал Гонсало, закрыв тему.

В назначенный день они втроем отправились на машине не в Колину, а в ближайшую клинику для животных. Висенте запротестовал, но ему объяснили, что там работает новый ветеринар, специализирующийся на кошачьей стоматологии, опытный молодой человек, который только что открыл практику в Нуньоа и готов оперировать их кошку за 120 000 песо.

Обмана Висенте не заподозрил. Кратковременное пребывание в аду не до конца лишило его наивности. Ну и потом часть истории была правдивой: врач – молод и работает в только что открытой ветеринарной клинике. Он не был дантистом, но согласился поучаствовать в инсценировке за сто двадцать тысяч песо, которые весьма бы ему пригодились.

Ветеринар осмотрел Оскуридад и попросил их подождать в коридоре, пока будет длиться хирургическое вмешательство.

– Эта кошечка теперь снова как молодка, – объявил он им через час, показав несколько рентгеновских снимков какого-то кота. – Вышло так, что удалять ей все зубы не потребовалось. Я извлек только нижние, как можно видеть на снимке.

На изображении ничего нельзя было разглядеть, даже рта Оскуридад, которая гневно отреагировала на попытку мальчика туда заглянуть.

– Полное восстановление займет две недели, а пока вашу кошку придется кормить детским питанием, – изрек специалист.

– Ну вот, раньше ты ел кошачью пищу, а теперь она будет уплетать человеческую, – пошутила Карла. Висенте одарил ее широкой лучезарной улыбкой.

Кормить Оскуридад кашей поручили мальчику, и кошка стала выглядеть счастливой, поскольку ей очень понравилась смесь из курицы, измельченной фасоли и лапши.

Гонсало помог Висенте подготовиться к школьным экзаменам, ведь в завершавшемся учебном году у пасынка было не только плохое поведение, он рисковал остаться на второй год, так как в период притворного безумия занимался во время контрольных работ рисованием женских и мужских половых органов. Гонсало и Висенте допоздна, часа по два-три штудировали английский язык (экзамен состоял в пении Sweet Child O’Mine – «Милое дитя мое» – без музыкального сопровождения), который в итоге мальчик сдал великолепно. Но было уже слишком поздно: сам Энрике Элисальде взял на себя весьма приятную миссию сообщить, что, исходя из неудовлетворительных отметок по математике и естественным предметам, Висенте остается на второй год в пятом классе.

– Повторять пройденное не так уж плохо, – утешал мальчика Гонсало. – Это закаляет, мне тоже хотелось бы остаться разок на второй год.

Они вдвоем брели в школу, притом что раньше никогда не ходили туда пешком. Их путешествие длилось сорок с лишним минут: Висенте дебютировал как второгодник, и его удручало новое клеймо. Гонсало пришло в голову, что сейчас можно было бы переключить внимание на окружающий пейзаж, который обычно был виден им из окон машины.

– Не ври мне, Гонса. Вижу, ты пытаешься меня утешить, но ничего не получится.

Висенте, как всегда, шагал немного медленнее Гонсало, но вдруг запрыгал, словно преодолевая воображаемые лужи, чтобы догнать отчима.

– Да не вру я тебе. Дело в том, что потом на жизненном пути не бывает разворота назад и даже нет возможности остановиться. Я вырос в мире, в котором не дано что-нибудь повторить. А вот ты сможешь, и это почти как награда. Стоило бы отпраздновать такую возможность.

Висенте слишком нервничал, чтобы ответить ему улыбкой. У входа в школу он грустно поприветствовал своих прошлогодних одноклассников. А Гонсало направился к метро, размышляя о том, что ему действительно хотелось бы когда-нибудь повторить прошлое.