Чилийский поэт

Всегда покупали булочки-марракеты, отщипывали от них кусочки и иногда пуляли ими друг в друга.

Они меняли простыни и ожидания. Иногда играли в карты и домино, а то и изображали тени с помощью пальцев. Они никогда не делали дефрагментацию компьютерного жесткого диска. Так и не убрали вовремя листья из водосточных желобов. Ни разу не заснули с включенным телевизором.

Гонсало обычно ходил на стадион с Висенте, иногда и с Карлой, на матчи команды «Коло-Коло», которая в то время часто побеждала, прекрасно играла и изредка даже громила соперников.

Гонсало и Карла ходили на митинги протеста, бывало и в сопровождении Висенте, который там орал и радовался сильнее всех.

Обычно Карла и Гонсало спали в обнимку. Как правило, занимались сексом четыре раза в неделю, а ребенок, который еще недавно спускался из детской, чтобы улечься в их кровати, перестал это делать.

Карла обычно предпочитала быть сверху, и, как правило, у нее были оргазмы, больше одного, а иногда и больше двух. Всегда после сеансов любви она отправлялась в ванную. Время от времени Гонсало имел Карлу и в попу.

Карла обычно делала ему минет утром, когда они возвращались из школы, проводив Висенте, и у них оставалось полчасика до отъезда на работу. При этом она обычно глотала сперму, а иногда ей нравилось получать ее в лицо, и тогда она утверждала, умирая от смеха, что это полезно для кожи.

Обычно Карла надеялась, что доживет до ста лет, чувствуя какую-то несокрушимость, однако изредка ловила себя на мысли о смерти.

Вообще-то она полагала, что если все-таки умрет раньше, то Гонсало продолжит жить с Висенте. Гонсало тоже так думал.

Иногда они обсуждали возможность завести общего ребенка, обычно эту тему затрагивал Гонсало. «Хотелось бы еще одного сына», – привычно говорил он, иногда называя его «моим собственным сыном».

Вообще-то Карла думала, что если Гонсало умрет, она проведет несколько лет в трауре и одиночестве, а потом вновь выстроит свою жизнь с кем-то другим.

Обычно Карла напрочь забывала, что Гонсало – не отец Висенте. То же самое время от времени случалось и с самим Висенте.

А в целом Карла полагала, что проведет с Гонсало все время до конца жизни.

Гонсало вообще думал, что останется с Карлой на всю оставшуюся жизнь.

Время от времени Карле казалось, что когда-нибудь, в отдаленном будущем, она захочет переспать и с другими мужчинами. Иногда она позволяла ухаживать за собой коллегам, которые считали ее богачкой.

Гонсало иногда фантазировал, что переспит со своими студентками или с преподавательницами и что это случится в среднесрочной перспективе.

Обычно Карла думала, что если увидит Гонсало с другой девушкой, то будет вне себя от ярости, но, в конце концов, простит его.

Гонсало вообще-то считал, что если застанет Карлу с каким-нибудь придурком, то умрет от злости, однако в итоге простит ее.

Карла обычно хотела быть там, где находилась, и быть тем, кем она была.

Считается, что это и есть счастье: не думать, что тебе было бы лучше где-то в другом месте, и быть кем-то другим. Не желать стать другим человеком, и неважно – моложе, старше или лучше.

Это великолепная, но нереальная идея. Тем не менее все эти годы Карла хотела находиться именно там, где она была. То же самое чувствовал Гонсало. А также Висенте, прежде всего он: ему очень нравилось оставаться в месте своего постоянного пребывания, исключая выходные с родным отцом, когда мальчик скучал по своей комнате, своему дому и своей семье.

Однажды ночью Гонсало приснилось, что он летит в авиалайнере, в середине долгого рейса, вероятно, через Атлантический океан; сидит в кресле, прижавшись лбом к иллюминатору. Ему не видно ничего, кроме бесформенной тьмы ночного неба, и все же он продолжает долго сидеть в такой позе, пока не появляется сильнейшее желание посетить туалет. И тут ему приходится побеспокоить двух соседних, очень похожих друг на друга пассажиров, которые крепко спят, синхронно пуская слюни и храпя. Но ему чудом удается выбраться из кресла, не разбудив этих парней.

Балансируя в проходе, Гонсало движется к зеленой светящейся надписи, указывающей, что туалет свободен. Однако, открыв дверцу, он видит женщину на унитазе; трусики на лодыжках, колени сжаты. Она не выглядит удивленной и не пытается как-то прикрыться.

– Это женский туалет, – любезно произносит дама.

– В самолетах таких не бывает, – смущенно и неуверенно отвечает Гонсало.

– Ты учился в мужской школе, – догадывается женщина.

– Ну и что с того? – Гонсало показалось, что он знаком с ней.

– Ты считаешь нормальным разделять мужчин и женщин, словно они несовместимы? – Тон женщины граничит с враждебностью, но все же сохраняет непринужденность и беззаботность.

– Именно поэтому я говорю тебе, что сортир предназначен для мужчин и женщин.

– Ничего-то ты не понимаешь, Гонса. Пока я закончу, отлей в раковину, как ты делал и раньше. Мне это не покажется отвратительным, – сказала она.