Чингисхан

Согласно «Сокровенному сказанию», по пути домой Есугею повстречались татары, у которых был какой-то праздник. По традиции они пригласили путника к трапезе, хотя татары были для монголов недружественным племенем. Есугей принял приглашение, так как проголодался и томился жаждой. И это было его роковой ошибкой. Считается, что татары подмешали ему в пищу яду. Уезжая от них, он почувствовал себя дурно, и через трое суток, добравшись домой, сильно занемог. Есугей позвал своего приближенного Мунлика, сына Чарахая и срочно отправил его за сыном. Но привезти Темучжина домой при жизни Есугея Мунлик не успел: тот почти сразу умер. Так говорит «Сокровенное сказание».

А вот биограф Чингисхана Рашид ад-Дин, не отрицая факт отравления Есугея, пишет о том, что это случилось несколько позже, когда Темучжину исполнилось уже 13 лет. И это более вероятно, учитывая сильное чувство, возникшее между ним и Бортэ, которое вряд ли могло окрепнуть за несколько дней. И то, что Дэй-Сечен считал Темучжина своим зятем, тоже говорит о том, что юноша проработал на него довольно длительный срок.

Изгнание из племени

Есугей оставил двух жен и семерых детей. Новым главой племени тайджиутов стал Таргутай-Кирилтух, он же Таргутай Толстый, давний соперник Есугея. После кончины Есугея жены и родня Таргутай Кирилтуха тут же принялись унижать Оэлун, и положение ее стало незавидным. «Люди близкие – скорпионы!» – приводит Рашид ад-Дин древнюю пословицу, описывая отношение тайджиутов к Есугею, их зависть и злобу.

Так жены покойного Амбагай-хана, отправившись почтить мертвых, не позвали с собой только что овдовевшую Оэлун, а в ответ на ее упреки заявили:

– Ты и заслуживаешь того, чтобы тебя не звали или, позвав, ничего не дали. Тебе и следует есть то, что найдешь. Ты и заслуживаешь того, чтобы тебе отказывали даже в просимом.

Таким образом положение клана борджигинов, или, как их стали называть позднее, – есугидов – резко изменилось к худшему. Только что Оэлун и Сочигэл считались ханшами – и вдруг стали париями.

Обе вдовы Есугея были еще молоды и могли бы найти себе новых мужей. За вдову не надо было платить выкупа, и это делало подобный брак желанным – для небогатого человека. Однако существовал и обычай, препятствовавший подобному браку. Гильом де Рубрук писал: «Ни одна вдова не выходит у них замуж [34] на том основании, что они веруют, что все, кто служит им в этой жизни, будет служить и в будущей; отсюда о вдове они верят, что она всегда вернется после смерти к первому мужу». То есть женитьба на вдове подходила лишь для человека незнатного и небогатого, а подобных кандидатов отпугивали многочисленные дети Оэлун и Сочигэл – семеро ртов. Ведь их надо было кормить! Вот и получилось, что никто не захотел взять вдовиц в жены. Наоборот, родня Есугея решила, что от двух женщин и их малолетних отпрысков проку мало, а потому порешили их оставить одних в степи на берегу реки Онон на верную смерть. Лишь один из стариков попытался возразить против подобной несправедливости – но тут же был тяжело ранен копьем в спину и вскоре умер.

Немалое упорство проявила Оэлун: она взяла в руки копье с символами своего покойного мужа и трижды обскакала на коне клан тайджиутов, громко напоминая всем о том, сколь славным батыром был ее муж, их бывший глава. Это пристыдило тайджиутов на время, они для виду вернулись – но ночью все равно ушли, прихватив большую часть скота семьи Есугея. Монголы были уверены, что Оэлун, Сочигэл и их дети все равно погибнут, так зачем же ценной скотине с ними пропадать.

Выживание

Но Оэлун не погибла!

Эта выдающаяся женщина проявила немалое упорство и выдержку, сумев прокормить себя и своих детей. «Сокровенное сказание» повествует, что Оэлун собирала «по зернышку с черемухи да яблонь-дичков», уходила далеко в степь с лукошком, выкапывая «на варево деткам» «корней судун да корней кичигина [35]». Так же поступала и Сочигэл. Их дети ловили рыбу, в пищу шли даже мелкие грызуны, суслики, считавшиеся у кочевников съедобными, несмотря на то, что они разносят чуму.

У есугидов осталось-таки несколько лошадей – не менее восьми, а может, и больше. Однако этого количества явно было недостаточно для девяти человек: считалось, что на каждого члена клана должно приходиться по меньшей мере две лошади.

Лошадей использовали для верховой езды (в телеги обычно запрягали коров и быков), а также их доили, но только летом, пока лошади приносили приплод. Монголы умели существовать на одном лишь кобыльем молоке и получаемом из него напитке – кумысе. Рубрук так и пишет: «… летом, пока у них тянется кумыс, то есть кобылье молоко, они не заботятся о другой пище».