Чингисхан

В этом негостеприимном убежище Тэмучжину улыбнулась удача. Он получил подкрепление от кочевников-ко-ролов, потом один мусульманский купец привёл ему запас продовольствия в виде отары овец — около тысячи голов, и, наконец, пришла помощь от его брата Джучи-Хасара, которому удалось всё же справиться с керэитами. Джучи-Хасар заманил их в ловушку, они стойко сражались три дня и три ночи, после чего сдались, но их престарелому ван-ха-ну с сыном чудесным образом удалось бежать.

Тэмучжин щедро вознаградил своих сторонников, деля добычу, доставшуюся от побеждённых керэитов. Двум пастухам, которые предупредили его о неминуемом нападении врага накануне одного из прошлых столкновений, он подарил шатёр ван-хана вместе со всем, что там было ценного. Кроме того, эти пастухи получили высокое звание «колчаноносцев», которое давало им право набирать собственных воинов, оставаться при оружии на пирах и пользоваться личными сосудами для питья. Помимо этого они получали право оставлять себе всю дичь, добытую во время больших сезонных охот. Перспектива получения подобных почестей и льгот привлекала многих на сторону великого хана.

Победа над керэитами усилила мощь монголов и дала Тэмучжину преимущество над другими, более многочисленными кочевыми племенами. Вожди племён из разных районов Центральной и Восточной Монголии являлись к его шатру, чтобы заключить с ним союз и стать его вассалами. Даже бывшие противники выражали свою лояльность. Хан использовал, когда это было возможно, дипломатические приёмы ради обращения своих бывших врагов в новых подданных. Вызывает удивление та решительность, с какой подобные персонажи в результате побед или поражений меняли лагерь и ожесточённо сражались против своих вчерашних союзников. Как и все кочевники, монголы служили не какой-либо идее, нации, стране, а своему господину. Этот принцип господствовал тогда же и в средневековой Европе, где иерархические отношения выстраивались по правилам сюзеренитета и вассалитета. Личные связи и взаимная зависимость наряду с традицией позволяли объединять малые сообщества.

Поражение керэитов предрешило их судьбу. Один род за другим они рассеялись среди других племён, переходя на службу к победителям. Исторические источники не упоминают, однако, о случаях массового истребления или мести по отношению к бывшим подданным Тогорила. Возможно, Тэмучжин в глубине души сохранил память о прежнем боевом содружестве с ван-ханом. Многие керэиты получили у него значительные посты. Но это можно объяснить особыми отношениями, связывавшими Тэмучжина с семьёй Тогорила. Он женился на знатной керэитянке Ибака-Беки, дочери одного из братьев Тогорила. Сын Тэмучжина Тулуй взял в жёны сестру Ибака-Беки Соргактани, которой суждено было стать родоначальницей тюркско-монгольских династий Чингизидов, правивших в Иране и Китае. Их основателями были Мункэ, Хулагу и Хубилай. По-видимому, эта принцесса-несторианка сыграла важную роль в покровительстве миссионерам и в укоренении среди подданных Монгольской империи некоторых христианских понятий. Хубилай-хан, правитель, принимавший у себя Марко Поло, покровительствовал несторианам и даже учредил службу, которая поддерживала это верование. Он известен в основном благожелательным отношением к идеям, приходившим с христианского Запада.

Зимой 1203 года Тэмучжин обосновался в Центральной Монголии, в районе под названием Верблюжья степь (Темейен-кээр). Там он узнал от осведомителей, что Тогорил с сыном по-прежнему укрывается у найманов. В поисках убежища беглецы добирались до них через негостеприимные степи в сопровождении нескольких верных людей, как и они, лишённых всего и перебивавшихся случайными набегами или охотой. И однажды Тогорил был захвачен людьми из одного шатра найманов. Их вождь, полагавший, что имеет дело с обыкновенным скотокрадом, убил старика без лишних разбирательств. Вероятно, Тогорил перед смертью сообщил, кто он такой, поскольку вскоре по степи разошёлся слух, что какой-то простой хозяин стойбища убил самого ван-хана керэитов. Новость эта дошла до главы найманов, который приказал разыскать тело Тогорила. Человек, который нашёл его, отрубил голову и привёз её главе найманов Таян-хану. Тот, сожалея, что не смог встретить побеждённого властителя керэитов, или испытывая угрызения совести из-за того, что не смог уберечь его от такого позорного конца, устроил в честь усопшего Тогорила траурную церемонию. Он поместил его голову в серебряный ларец, а ларец поставил на подушку из белого войлока. Потом принцесса Гурбесу велела принести кубки для возлияний, музыканты заиграли грустные мелодии. Но легенда гласит: когда сосуд с напитком поднесли к голове Тогорила, его мёртвые губы начали улыбаться и даже ухмыляться. Суеверный Таян-хан опрокинул ларец наземь и растоптал его сапогом. Придя в ужас от такого святотатства, один из сподвижников Таян-хана объявил своему господину, что его власти грозит неминуемая беда.