Чингисхан. История завоевателя Мира

Тогда султан собрался в Исфахан, послав вперед гонцов с добрыми вестями /170/, а сам последовал за ними. И мужчины и женщины города вышли встретить его, уверенные, что его приход означал наступление радости и конец несчастий.

Когда иранцы узрели его лицо, они все вместе вышли ему навстречу.

Султан был очень разгневан на своих главных слуг и приказал привести к нему тех ханов и начальников из числа чиновников его двора и титулованных особ его дома, которые ничего не сделали в день сражения. Набросив на их головы женские покрывала (miqna?a)[1229], их провели по улицам города. Тех же, кто, не имея звания эмира, в тот день, который стал Судным днем, сражались в первых рядах, и держались до последнего, и не изменили своему делу, он наградил, одним пожаловав звание хана, а другим-мелика[1230] вместе с парадными одеждами и другими подарками, он удостоил их особой милости и благодаря ему их роды стали процветать.

[XVIII] О ВОЗВРАЩЕНИИ СУЛТАНА В ГРУЗИЮ

Оттуда он в 625/1228-1228 году направился в Грузию. А султаны Рума, Сирии, Армении и всего того края, страшась его жестокости и мщения, его безудержного натиска и яростных нападений, образовали союз[1231] и объединились[1232], чтобы дать ему отпор; и было собрано войско, в которое вошли грузины, аланы, армяне, сариры[1233], лакцы[1234], кифчаки, сваны[1235], абхазы[1236], чанеты[1237], сирийцы и румийцы, /171/ к которым присоединились мужи, закаленные в огне жизни и избранные в день битвы.

Султан прибыл в Миндор[1238], неподалеку от которого они расположились и разбили лагерь. Он был смущен недостатком вооружения и нехваткой мечников и копьеносцев, а также многочисленностью врага и поворотом своей судьбы, и стал советоваться с везиром Юлдузчи и другими своими министрами.

Юлдузчи счел, что, поскольку их число не составляло и сотой доли численности вражеского войска, наилучшим для них было бы пройти через Миндор и отрезать их от леса и воды, так чтобы они ослабели от жары и их кони отощали. Тем временем со всех сторон прибывали бы собственные силы султана; тогда бы их положение усилилось, и они бы ясно увидели свой путь и могли бы приготовиться и устремить свои мысли к битве.

Султан был взбешен так, как только может быть взбешен человек, и, схватив со стола чернильницу, бросил ее в голову везира. «Они всего лишь стадо овец! — сказал он. — Разве льва заботит величина стада?»

Юлдузчи раскаялся в своих напрасных словах и в виде наказания уплатил пятьдесят тысяч динаров.

«Это дело, — сказал султан, — тяжелое и трудное, но единственное решение — война и вера в Господа. Невозможно узнать, кто одержит верх».

Были открыты двери сокровищницы, и согнаны табуны лошадей, и эмиры и вельможи, а также люди невысоких чинов и простые воины взяли столько, сколько смогли унести, и совершили свои приготовления.

/172/ Когда прибыли вражеские полчища со своими барабанами и трубами, со своими верблюдами и верблюдицами, и выстроились в шеренгу за шеренгой, приготовившись к бою, они увидели, что войско султана по сравнению с их армией было как ручей по сравнению с морем, нет, как ядро на поле. И сказал Господь Всемогущий: «Если будет среди вас двадцать терпеливых, то они победят две сотни; а если будет среди вас сотня, то они победят тысячу тех, которые не веруют, за то, что они народ не понимающий»[1239].

Когда подошло грузинское войско, воины султана вынули свое оружие, а султан взошел на высокую гору, чтобы лучше рассмотреть врага. Справа он увидел двадцать тысяч отборных воинов с кифчакскими знаками и знаменами. Вызвав Кошкара, он дал ему хлеб с солью и послал его к кифчакам напомнить им об их обязательстве перед ним. В правление его отца их заковали в цепи и подвергли унижениям, и он своим посредничеством спас их и ходатайствовал за них перед своим отцом. Разве, обнажив теперь мечи против него, они не нарушили свои обязательства?

По этой причине кифчакское войско воздержалось от битвы и, тут же покинув поле боя, расположилось в стороне от остальных.

Когда грузинское войско выстроилось в боевом порядке, султан послал гонца к Иване[1240], который был их полководцем, с такими словами: «Сегодня вы прошли долгий путь. Ваши кони утомились и ваши люди устали. Давайте сегодня останемся там, где мы есть, и пусть доблестные юноши с каждой стороны выходят на поле сражения по одному и борются друг с другом, нападая и защищаясь, а мы будем смотреть и отложим дела на завтра». Иване очень понравились эти слова, и от их отважных юношей и бесстрашных смельчаков на поле боя ступил вождь, ростом не уступавший горе, а с этой стороны — султан, подобный Мункару[1241],