Чингисхан. История завоевателя Мира

И когда султан собрался отбыть с небольшим отрядом, он приказал Орхану не убирать его знамя и оказывать сопротивление, чтобы он мог выиграть немного времени. Повинуясь приказу султана, он некоторое время безуспешно сражался, и когда он показал монголам свою спину, те, приняв его за султана, бросились за ним в погоню, подобно орлам. Когда они поняли, что упустили свою главную цель (pai az dast dada u va pai girifta), они вернулись в лагерь, где предали мечу офицеров, солдат и вельмож государства, превратив их в пищу для мух и лакомством для волков. Феникс Тщеславие, отложивший яйцо в мыслях каждого человека, которого обуяла гордыня, высидев птенца радости, собралось снести петушиное яйцо. Все надежды этого преходящего мира обернулись прахом, и платье их жизни было разодрано зубами смерти. Если прежде они в своем благородстве были подобны Созвездию Медведицы (banat-an-na?sh)[1296], ныне они превратились в мертвые тела (abna-an-na?sh)[1297], служащие ложем для земли и булыжника.

И так вращается древнее колесо, подобное то луку, то стреле.
Оно то любовь и сладкое вино, то ненависть и яд — так вращается колесо Судьбы.

А что до блаженной памяти султана, не способного исполнить свои желания, —

С сердцем, разрывающимся надвое от жестокости и горя
этого мира, он боится, что страх до сих пор жив.

/190/ он устремил свое лицо к дороге.

Если таков мир, когда он хранит верность, каков же он в роли тирана? Но миром назвали место, полное ловушек, а временем — сети несчастья, также как вместилище несчастий называется сердцем, а обитель печалей — душой.

О ты, с которым мое существование неразделимо,
Я не ведаю, кто из нас носит в себе печали — ты или я.
Печаль стучится в сердце. Сердце кричит: «Войди!
Мы неразделимы: ты — это я, а я — это ты».
Не думаю, что век другой испытает то, что терпим мы от превратностей Судьбы.
Сейчас не время для отдыха и покоя. Это время несчастий и эпоха бедствий.
Весь мир охвачен злом и смятением, потому что судьба Короля мира подверглась испытанию.
О благородный человек, знай, что это зло и смятение — всего лишь горе старой женщины.
Более чем странно обвинять в том

, что случилось, ВремяИ нападать на него с упреками, когда на устах его печать, хоть оно и наделено даром речи.Разве оно не торопится вперед, подобно человеку, когда все вокруг опутано Смертью?[1298]

О том, как султан встретил свой конец, рассказывают по-разному[1299]. Одни говорят, что, достигнув гор Амида[1300], он расположился на ночь в некоем месте, и отряд курдов решил похитить его одежду и убили его ударом в грудь, не ведая, что они сотворили и какую добычу поймали. Это, впрочем, не удивительно: повсюду, где появляется хума, ей достается от когтей совы /191/, а лев смертельно устает от нападок бродячих псов. И, как оказалось, те курды[1301] вошли в город, облаченные в его одежды, и некоторые из его свиты узнали его платье и его оружие, и правитель Амида, когда ему изложили обстоятельства дела, велел предать курдов смерти, и выкопать могилу, и в ней похоронить убитого человека, которого считали султаном. Однако другие говорят, что его одежду забрала его свита, а сам он облачился в лохмотья и стал суфием, и скитался по разным странам и жил среди народов ислама. Но как бы то ни было, он оставил этот мир, получив от него безжалостный, жестокий удар.

Годы спустя, когда возникали промеж людей слухи о том, что султана видели в таком-то месте, особенно в Ираке, Шараф ад-Дин Али из Табриша[1302], который был везиром Ирака, некоторое время тщательно расследовал такие сообщения; и снова и снова по городам и селам распространялись радостные вести о том, что султан находится в такой-то крепости или таком-то городе.