Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Как явствует из «Тверской летописи», древнерусские летописцы объясняли ужасное поражение, которое потерпели русичи от «неизвестных, безбожных моавитян» как наказание Божье. Современные же исследователи, «объективно и беспристрастно относящиеся к событиям 1223 года, интерпретируют поражение русско-половецкой (кипчакской) армии четырьмя основными причинами.

Прежде всего, монгольская армия на целую голову, а то и на две, превосходила союзников по боевой выучке и тактике. Русский ратник, в общем, был неплохим воином, когда дело доходило до единоборства. Однако этот фактор не мог оказать существенного влияния на исход целого сражения.

Во-вторых, действия половцев и русских были не то чтобы несогласованными — они были хаотичными. В довершение бед ни те, ни другие не имели полководца, достойного возглавить союзную армию.

В-третьих, русские совершенно недооценили боеспособность и мощь монгольской кавалерии и, наконец, неправильно выбрали место битвы (в чем, скорее всего, заслуга стратега Субэдэй-батора), которое, как по заказу, идеально подходило для неудержимой мобильной конницы кочевников.

Непревзойденный полководческий талант монгольских военачальников и самоотверженность рядовых воинов стали в конечном итоге слагаемыми великой победы: превосходящие силы союзной армии прекратили свое существование.

С тех пор как стали воевать умением, такой, казалось, незыблемый прежде фактор, как численное превосходство, отошел на задний план и перестал играть главную роль в войнах народов. И это умение (хитрость, мудрость, стратегия и т. п.) стало целой наукой выживания для малочисленных, но окруженных врагами воинственных народов»[1193].

Следует отметить, что боевые действия отрядов Зэва и Субэдэя по достоинству оценили еще в XIII веке. Так, Ата-Мелик Джувейни в своей «Истории завоевателя мира», заканчивая рассказ о рейде отрядов Зэва и Субэдэя, проницательно заявил:

«Из этого рассказа видно, насколько велики были могущество и военная доблесть (монгольской армии. — А. М.)… ибо, когда от войска отделяется один отряд и разбивает столько царств, и царей, и султанов, будучи со всех сторон окруженным таким врагом и противником, которому никто не может сопротивляться или противостоять, это означает не что иное, как конец одной империи и начало другой[1194]»[1195].

* * *

Если древнерусским летописцам было неизвестно, «куда исчезли монголы» после битвы на Калке, то арабский историк Ибн ал-Асир точно указал направление движения отрядов Зэва и Субэдэя и кратко описал случившееся с ними в пути: «Сделав с русскими то, что мы рассказали, и опустошив земли их, татары вернулись оттуда и направились в Булгар[1196] в конце 620 года (1223 г. — А. М.).

Когда жители Булгара услышали о приближении их к ним, они в нескольких местах устроили им засады, выступили против них (татар), встретились с ними и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла, так что они (татары) остались в середине: поял их меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было до 4000 человек.

Отправились они (оттуда) в Саксин, возвращаясь к своему царю Чингисхану…»[1197]

Монгольский военный историк Х. Шагдар констатирует, что сведения летописцев и ученых-исследователей по поводу исхода сражения войска Зэва и Субэдэя с булгарами сильно разнятся: «Процитированный выше Ибн ал-Асир (со слов неизвестного источника. — А. М.) свидетельствует о поражении монголов… Китайский историк Ли Цзэ Фэнь, а вслед за ним и Сайшаал, (а также российские — военный историк М. И. Иванин, историк-евразист Э. Хара-Даван, монгольские ученые — С. Цэрэнбалтав и Ц. Минжин, Ж. Бор, европейские исследователи — Гарольд Лэмб, Рене Груссе. — А. М.), очевидно усомнившись в объективности летописца, утверждают обратное[1198].