Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Думается, самооборона, о которой писал А. Хазанов как об одной из причин возникновения государства у кочевников, имеет прямое отношение к монгольским кочевникам эпохи Чингисхана. «К моменту рождения Тэмужина в степи царила анархия. Основной формой политической организации были сегментарные конфликты: враждующие племена или кланы объединялись против общего врага только для того, чтобы после победы над ним вновь разделиться и продолжить войну друг с другом. Некоторую безопасность могло дать вступление в конфедерацию племен, но ни одна из конфедераций не могла подчинить себе остальные. Любой лидер, захвативший власть, вместе с ней наживал врагов и провоцировал заключение новых союзов, направленных против его власти. Цзиньскому двору не требовалось больших усилий, чтобы использовать такое соперничество и успешно противодействовать любой конфедерации, которая становилась слишком могущественной»[303].

Цзиньцы осознавали большую вероятность того, что усилившиеся и объединившиеся монгольские кочевники продолжат политику вымогательства, которую на протяжении многих веков проводили их предшественники — кочевые державы, существовавшие на территории Монголии. Дабы воспрепятствовать этому и добиться превращения монгольских кочевников в подлинных вассалов и данников своей державы, они активно использовали политику «разделяй и властвуй»[304]; чжурчжэни не намерены были отказываться и от «политики массовой депортации номадов», унаследованной ими у тобасцев (державы Тоба Вэй)[305].

Подобные внешние отношения требовали более высокого уровня организации общества монгольских кочевников, нежели та, с помощью которой внутри этого общества решались вопросы кочевого скотоводства и политические разногласия.

Анализ внешних факторов образования единого монгольского государства будет продолжен в главах, посвященных идеологии «монгольского тэнгэризма» и новой доктрине международных отношений Великого Монгольского Улуса. Сейчас же мы вернемся к событиям, происходившим в последнее десятилетие XII века собственно на просторах монгольских степей.

Глава седьмая Сражение «Тринадцати куреней [306] » (1190–1196 гг.)

«Жамуха-сэцэн заложил основу распри с Чингисханом. Он начал смуту… постоянно чинил по отношению к нему (Чингисхану. — А. М.) козни, вероломство и обман и стремился к тому, чтобы забрать в (свои) руки государство («Хамаг Монгол» (Все Монголы). — А. М.)».

Рашид ад-дин[307]

Хотя Чингисхан и был провозглашен ханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), многие коренные монгольские племена и роды, которые ранее подчинялись его отцу (тайчуды, салжуды, хатагины, дурвэды и ихирэсы (ветвь хонгирадов)), не признавали его единовластие, выступали за создание конфедерации монголоязычных и тюркских племен, в которой политическая власть по-прежнему оставалась бы у вождей племен.

Поскольку «конфедеративная» политика некоторых монгольских и тюркских племен имела четкую античингисовскую направленность, с момента провозглашения Чингисхана предводителем улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) борьба с конфедератами на долгие годы стала для него задачей первостепенной важности.

Надо отдать должное его врагам: перед лицом смертельной опасности вожди противостоящих Чингисхану племен смогли быстро консолидироваться для совместной борьбы за сохранение своих прав и привилегий. Уже в 1190 году тайчуды во главе с Таргудай хирилтугом, родственные им ветви племени жадаран, одним из вождей которых был Жамуха, а также другие племена и ветви заключили античингисовский союз. И «весь этот народ, поддерживая друг друга, единодушно поднялся против Чингисхана»[308].

И все же основу этого первого союза заложил Жамуха, бывший побратим Тэмужина, который стремился уничтожить еще неокрепшее воинство Чингисхана и установить собственное господство над монгольскими племенами.

Такая возможность представилась Жамухе уже скоро (1190 г.): «пренебрегший обычаем и законом» (нарушив норму обычного права монголов, запрещающую конокрадство. — А. М.), его младший брат угнал табун лошадей у подданного Чингисхана. По устоявшейся традиции, потерпевший сам решил наказать разбойника; он нагнал обидчика и убил его, а табун поворотил назад[309].