Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

После сокрушительного разгрома Чингисханом татарского войска и подчинения себе татарского народа его стратегические цели стали очевидны для всех, в том числе и для хэрэйдской знати. Поэтому, когда Чингисхан, руководствуясь, прежде всего, политическими целями, предложил Ван-хану «упрочить их дружество» путем «перекрестных» межродовых браков, что в «аристократической системе взглядов» той эпохи, и в частности Чингисхана, занимало важное место и обычно практиковалось в средневековом обществе, сын Ван-хана, Сэнгум, воспротивился этому. Он прекрасно понимал, что в конечном итоге это привело бы к упрочению положения Чингисхана как потенциального наследника хэрэйдского престола, а в дальнейшем к его воцарению над всеми монголами.

Правду сказать, первоначально Ван-хан был сторонником такого породнения, но все расстроил его сын Сэнгум, «которого обуяла гордыня». И сделано это было в весьма неуважительной форме по отношению к названному брату: «…И молвил он: «Коли моя родня войдет в их дом, в прихожей ей будет суждено ютиться, переступи же мой порог кто-то из них, на хойморе он пожелает воцариться»»[451].

«Так поносил чванливо монголов Сэнгум и младшую сестру свою Чагур бэхи за Зучи (старшего сына Чингисхана. — А. М.) выдать отказался. И потому с тех пор Чингисхан испытывал неприязнь к Ван-хану и Нилха Сэнгуму»[452].

«Понятно, что Чингисхан сделал предложение об «обмене невестами» исходя из своих политических целей. Не сложно заметить, что и в отрицательном ответе Сэнгума таилась политическая подоплека. В его высказывании о том, где будут посажены невесты — на самом почетном месте юрты, хойморе, или в прихожей, у порога, в завуалированной форме ставился вопрос, кто, монголы или хэрэйды, воссядут «на хойморе политической жизни» этого региона, станут его безоговорочными властителями.

Хэрэйды и их приспешники какое-то время ждали, не могли дождаться, когда терпение Чингисхана лопнет и он даст повод для нападения. По свидетельствам некоторых источников, то ли Сэнгум, то ли Жамуха устроили поджег пастбищ, где пасся скот Чингисхана. Но и после этого Чингисхан никак не ответил провокаторам. И вот, наконец, после похода Чингисхана на татар и их разгрома, сложилась ситуация, которой хэрэйды не преминули воспользоваться, дабы решить военным путем вопрос о единоличном властвовании в монгольских степях»[453].

Ата-Мелик Джувейни в своей «Истории завоевателя мира» дал, пожалуй, лучшую характеристику той атмосферы, которая воцарилась в стане хэрэйдов после того злополучного сватовства:

«Сыновья и братья Ван-хана, его придворные и фавориты стали завидовать положению и милости, которыми он (Чингисхан. — А. М.) пользовался, и тогда они накинули сеть коварства на врата счастливого случая и расставили капканы вероломства, чтобы очернить его имя; в тайных беседах они рассказывали о его могуществе и превосходстве и повторяли истории о том, как все сердца склоняются к повиновению и верности ему.

Под видом доброжелателей они постоянно рассказывали об этом, пока Ван-хан также не заподозрил его и не начал сомневаться в том, как ему поступить; и опасение и страх перед его (Чингисхана. — А. М.) мужеством и отвагой поселились в его сердце»[454].

Инициатором очередного античингисовского заговора (весна 1203 г.) вновь стал Жамуха, к которому примкнули отошедшие от Чингисхана его ближайшие сородичи Алтан, Хучар, Даридай отчигин.

Жамуха и его приспешники сначала смогли привлечь на свою сторону сына Ван-хана, Сэнгума, который и без того был настроен крайне враждебно в отношении Чингисхана, а затем уже сам Сэнгум «дожал» находившегося в смятении и нерешительности отца: