Чиновник для особых поручений

– Сходите, Станислав Юрьевич. Осторожней только.

– Ваше благородие! – Федотыч рванулся к нему, словно в ноги упасть хотел, но передумал. – Не ходите, Христом-богом! Тут же варначье одно! Не дай бог что…

– Сибиряка варначьем не испугаешь, – блеснул зубами Стас и, толкнув дверь, вышел на свежий воздух.

…Дверь барака со скрипом отворилась, в нос ударила целая куча запахов. Тут и сопревшие портянки, и кислый запах давно не мытых тел, и что-то съестное.

«Что ж не моются-то? – мельком удивился он. – Сосо же при мне Федотычу наказывал, чтобы баню общую построили».

– Здравствуйте, – остановившись у дверей, поздоровался он.

– Здорово, барин, коли не шутишь, – угрюмо отозвался молодой мужик.

Он как раз подкладывал в печурку дрова. Из-за занавески выглянула женщина и, без всякого стеснения, в упор стала изучать пришедшего.

– Я к вам поговорить пришел.

– Много вас тут шастает, – неласково отозвался мужик. – Не нужна нам ваша революция.

– Так она и мне как зайцу курево, – насмешливо хмыкнул опер. – Я хозяин прииска.

– А ты часом не врешь? – с сомнением протянула баба.

– Зачем мне врать? – удивился Стас. – Чтобы матюков от вас наслушаться? Тоже мне счастье!

На их разговор из полутьмы барака стали появляться новые лица. Такими уж изможденными они определенно не выглядели. Но лица у всех безрадостные, потухшие какие-то.

– Ты правда начальник? – спросил низкорослый мужичок, зырянин, судя по выговору.

– Правда.

– А мне энтот коин говорил, что Столыпин у нас начальник, – не унимался мужичок. – Видал я его, лабутной такой. Не ты это.

– Какой еще коин? – удивился Стас. – А со Столыпиным на паях мы.

– Коин – это волк по-зырянски. Федотыча он так кличет. Волк и есть.

Это ответил крепкий мужик вида самого уголовного. Стас, едва на него взглянул, сразу определил – варнак[23]. Ничем разумным и никакой наукой это не объяснить, но мент и уголовник определяют друг друга с первого взгляда. Судя по «добрым» глазам каторжанина, тот тоже с ходу определил истинную сущность собеседника.

– Ладно, мужики, все это не к делу. Какие жалобы? Давайте по порядку.

С таким же успехом он мог попросить горный обвал кидать по одному камешку. Жалобы хлынули, как из рога изобилия. Кое-что он уже знал от мастеров, кое-что слышал впервые. Например, что Егорка требовал от мальчишек возить его на спине с работы и на работу. Да много чего еще.

– Так, стоп! – Стас поднял руки. – Вы так до вечера орать будете, я все одно ничего не разберу. Давайте так – обсудите тут меж собой все как следует, каждый барак своего выборного определит, вот пусть они и придут ко мне в контору.

Постепенно все стихли.

– Вот так, – усмехнулся опер. – Нам надо, чтобы прииск работал. С прошениями тоже лишнего не загибайте, я вам не добрая фея. Будете пахать, как волки, буду платить. Пирожных к чаю не сулю, но мастеров прижму, чтобы лишнего себе не позволяли. В общем, жду.

Слова о пирожных были встречены смешками. Но в целом обстановка разрядилась. Развернувшись, Стас толкнул дверь и вышел в темноту. Пока он разговаривал в бараке, снаружи вовсю разгулялся хиус[24], нахально задувал под пальто и сек лицо мелким, колючим снегом. Прикрывая лицо воротником пальто, Стас зашагал в контору, однако, не пройдя и десятка шагов, почувствовал, что кто-то идет следом. Он насторожился. Край-то здесь действительно варначий, не зря его «подмосковной Сибирью» кличут. Стас прибавил шагу и, завернув за угол барака, мимо которого проходил, встал в тень.

Шаги приблизились почти вплотную, затем остановились.

– Эй, хозяин, слышь, как тебя?

Стас узнал голос варнака. Матерый, сучара, не клюнул. Он спокойно вышел из-за угла.

– Чего крадешься, как тать в ночи?

Лица каторжанина видно не было. Освещения тут никакого, а луна уже на ущербе, ночи темные.

– А ты уже испужался?

Голос сочился ехидством.

– Береженого Бог бережет, небереженого конвой стережет.

– Может, оно и верно, – хмыкнул уголовник.

– Чего хотел? – сухо спросил Стас.

– Дык, валенки у тебя купить хотел. Только, чтобы ношеные, а то у меня мозоли больно нежные.

«Здравствуй, Марья, я твой Яков! – пронеслось в голове Стаса. – А Барон-то слов на ветер не бросает».

– Сроду валенками не торговал, – отозвался он, как было условлено. – Только кавказскими папахами.

– Привет тебе от Барона.

– Да я уж понял, что не от кайзера Вильгельма, – хмыкнул опер. – Что про этот кипеш сказать можешь? Чует мое сердце, не обошлось тут без керосина со стороны.

– Верно сечешь. Есть у здешнего инженера помощник, типа маркшейдера, французик. Крученый ферт, по-русски шарит, как мы с тобой. С конторскими свой в доску, и с мужиками вась-вась. Мое дело, конечно, сторона, только неделю назад приезжал какой-то фараон из Питера. Вроде как из ваших. Видел я, как они шушукались, а потом этот кипеш начался. Нутром чую, без них тут не обошлось.

– Понял. Что я должен? – прямо спросил Стас.

– Ништо, – с ухмылкой отозвался варнак. – Барон сказал помочь, я помогаю.

– Лазаря мне не пой, – хмыкнул опер. – Знаю я ваше бескорыстие.

– Ну, ежели когда в ответку поможешь.