Чёрная лента

Освещая путь фонариками, Алесь и певица выбрались из ниши с грудой костей и оказались в каменном помещении с низким потолком. На пыльном полу повсюду виднелся крысиный помет и осколки битого кирпича, а воздух был затхлым и зловонным, словно на болоте.

— Ну и вонь! — поморщилась Эльвира, она в страхе озиралась по сторонам, боясь нападения крыс. — А если мы не найдем выход? Нас ведь спасут?

— Я слышал разговор немцев, они вроде бы нашли какой-то ход в фольварке, это недалеко от замка, — сказал журналист, его слова отражались гулким эхом в подземелье. — Так что нам надо поторопиться. Возможно, они скоро перестанут нас искать на втором этаже и попробуют проникнуть в эти катакомбы.

— Они ищут какую-то чашу Ягайло…

— Да, но если нам повезет, мы найдем ее раньше, чем они… Радзивилл был ранен и пробирался в свое укрытие… Кстати, вот и оно!

Каменные стены длинной пустой комнаты сменились кирпичными и потрескавшимися — древний кирпич рассыпался от времени. Кончалась комната ржавой железной дверью в глубокой нише под тяжелой дубовой балкой, справа от нее чернел провал в полу — то ли колодец, то ли яма для нечистот, то ли дренажное устройство от наводнения. А вот слева от двери находился обжитой угол — пристанище, которое замышлялось временным, но стало для Доминика Радзивилла последним.

Вначале Минич увидел циновки и ящики с оружием: сабли и ружья, с ними два небольших бочонка отсыревшего пороха. Затем стояли ящики, видимо, с провиантом; что именно там находилось, оставалось лишь гадать: все их содержимое давно сожрали крысы. Потом следовали ящик с медикаментами, ящик со свечами, два ящика с вином и бочонок то ли вина, то ли пива полуторавековой выдержки… И, наконец, в самом углу находились буфет с посудой и бутылями, небольшой секретер и рядом лежак. На нем мертвое тело. Скелет в полуистлевшей военной форме офицера времен Наполеона — а на его лице сидела огромная черная крыса, которая оскалилась, когда на нее упал свет фонаря.

Эльвира от испуга чуть не выронила фонарик и отпрыгнула назад. Алесь был не менее потрясен — но не видом оскалившейся твари, а свершившимся открытием.

— Это Радзивилл! — воскликнул он, прогнав рукою крысу. — Значит, вся легенда — это правда! Ты представляешь? Все это было на самом деле!

От возбуждения у него перехватило дыхание.

— Это сам Доминик Радзивилл… — перешел он на шепот. — Глазам своим не верю… Мы нашли его…

В невероятном волнении он присел на колени, чтобы осмотреть тело знаменитого князя, владельца этого замка. Полуистлевший мундир с золотыми пуговицами, под ним кости. Вместо лица — череп с черными провалами глазниц. Правая рука с золотым перстнем с гербом «Погоня» на пальце покоится на груди. Левая все еще сжимает лежащую возле тела саблю. Он умер с оружием в руках — как и положено шляхтичу.

Алесь перекрестился:

— Мир твоему праху и вечная жизнь твоей душе, мой великий князь… — прошептал он.

— А почему он умер? — спросила Эльвира, тоже опустившись на колени рядом. — У него в руке сабля…

Журналисту пришлось объяснять:

— Он отбивался от врагов и был смертельно ранен. Здесь от ран и умер… Видимо, не было сил куда-то идти дальше… Но он не убегал, он старался спрятать от завоевателей сокровища Вильно и главное сокровище — чашу Ягайло. Потому и стремился попасть в это подземелье. А, кстати, где же все это?..

Они переглянулись.

— Наверно, где-то рядом? — предположила девушка. — Давай поищем.

Поиски оказались недолгими. Возле секретера они нашли покрытый пылью военный ранец, тяжелый и чем-то полностью заполненный. Алесь его раскрыл.

— Матерь Божья… — вырвалось у певицы. — Какая прелесть!

В свете фонариков они увидели невероятные богатства: жемчужные ожерелья, золотые кольца с бриллиантами и бриллиантовые колье, драгоценные камни и прочее, что искрилось и переливалось всеми цветами радуги. А поверх всего лежал большой золотой кубок с сапфирами и изумрудами, украшенный узорами и надписями на латыни.

— Это чаша Ягайло! — воскликнул журналист. — Мы нашли ее раньше немцев!

Эльвира Роуз захохотала, словно в истерике:

— Мы богаты! Тут на миллионы долларов!

Она подпрыгнула, потом запустила пальцы в рюкзак, поднимая жемчуга и золотые перстни, прижалась к сокровищам лицом — словно пытаясь их то ли вдохнуть, то ли съесть. Алесю показалось, что певица сошла с ума. А когда она надела на шею бриллиантовое колье, он не выдержал:

— Сними и положи назад.

— Никогда! — последовал отказ. — Оно теперь мое! Моя прелесть…

— Это собственность города Вильно, — попытался объяснить Минич спокойным тоном. — Это не мое и не твое. Это пожертвования горожан, собранные на ведение войны. Это военная казна Вильно, за которую отвечал Доминик Радзивилл. И принадлежит это не нам, а Вильно. А чаша Ягайло — вообще достояние нации…

Эльвира поморщилась, надевая на пальцы кольца с бриллиантами и разглядывая надетое:

— Милый, ты рехнулся. Перестань нести чушь. А эту золотую чашу, если она так нужна немцам, надо им продать.

Она подняла чашу Ягайло, рассматривая ее при свете фонарика:

— Какая прелесть… Сколько же нам заплатят?