Чёрная лента

Тут у Алеся кончилось терпение. Но внешне он пытался оставаться спокойным и тихим голосом сказал:

— Положи все на место.

— И не подумаю, — возразила певица.

Ее глаза стали холодными и злыми.

И в этот момент раздался словно взрыв — так ударило по ушам, что журналист и девушка схватились за головы. Кто-то бил кувалдой в железную дверь рядом — выход из этого подземелья. Последовал еще удар, и еще. На головы Алеся и Эльвиры посыпался с потолка град из кусков кирпича.

— Вот холера! — крикнул журналист, прикрывая голову от падающей кирпичной крошки. — Это немцы! Они хотят разбить дверь, а обрушат тут весь потолок…

Но Роуз не выглядела испуганной, как ожидал Минич. Вместо этого она пристально смотрела на него, наклонив лицо. И в ее взгляде было что-то страшное, безумное.

Алесь, присевший перед раскрытым ранцем Радзивилла, протянул ей руку:

— Отдай мне сию минуту чашу Ягайло! Она не твоя!

Певица усмехнулась, отведя взгляд в сторону, и следом наотмашь ударила золотым кубком по виску Алеся:

— Держи…

Мотнулась от удара голова, как футбольный мяч, и все снова погрузилось во мрак…

Глава пятнадцатая, в которой живешь дважды

Алесь очнулся от чудовищной боли в голове. В глазах двоились и плясали розовые круги, и, казалось, невидимый великан поднял его, как куклу, и крутит вокруг себя. Он попробовал шевельнуться, но не смог — руки были связаны за спиной, как связанными веревкой оказались и ноги.

— Что за… — попытался прошептать он с удивлением, но язык не слушался его.

Вместо этого между гулом ударов молота по двери раздался как откуда-то издалека голос Эльвиры Роуз — злой и беспощадный, блуждающий от уха к уху:

— Ты перестал мне нравиться… Прости, милый, но ты мне больше не нужен. Кот убит, и мафия теперь меня не пугает. Мои страхи прошли. Я поделю с немцами эти сокровища, что их крайне обрадует. Так что на этом наши с тобой пути расходятся… Я снова с «Черной лентой»…

— Ты с ума сошла! — прохрипел через силу Минич. — Развяжи меня немедленно…

— Ну, уж нет! — злорадно рассмеялась певица. — Ты мой трофей…

После очередного удара кувалды железная дверь, наконец, не выдержала и вылетела с петель — из-за чего свод подземелья стал еще больше осыпаться, заваливая все вокруг кусками кирпичей и кирпичной крошкой. Затем клубы пыли в образовавшемся проеме осветились лучами фонариков, и показались фигуры людей, раздалась немецкая речь.

— Осторожнее тут, — послышался властный голос Хельги Штраус. — Потолок вот-вот обвалится…

За немкой вошли Тоде и Кранц, а следом Отто Клаус в брезентовом плаще с капюшоном. У каждого в одной руке был фонарик, в другой пистолет.

— Хайль Гитлер! — вскинула руку Эльвира Роуз, выпрямившись по стойке смирно.

Немцы не спешили с ответом. Сначала они осветили лучами певицу с чашей Ягайло в руке, потом ранец с драгоценностями у ее ног, а затем и связанного Алеся на полу, который закрыл глаза и отвернулся от яркого света.

— Так, так, так… — удовлетворенно хмыкнул Клаус. — Какая замечательная картина! К нам вернулась наша пропавшая певица… И этот мерзкий журналист… Почему он связан?

— Это я его связала! — рапортовала Роуз на немецком языке. — И я нашла для вас сокровища Радзивилла и чашу Ягайло. Вот она… Надеюсь, я получу свою долю от найденного…

Клаус забрал кубок и стал его разглядывать, а Штраус запустила жадную ладонь в ранец с жемчугами и золотыми кольцами.

— Это фантастично! — простонала в истоме Хельга.

После нескольких минут ахов, охов и прочих восторгов на немецком языке немцы понемногу успокоились, и Отто Клаус, вытерев платком пот со лба, констатировал:

— Это действительно чаша Ягайло! И я лично передам ее в руки нашего великого фюрера! И получу железный крест…

— Хайль Гитлер! — дружно ответили нацисты вместе с певицей.

— Но где же крест Витовта? — немец направил луч фонарика в лицо Эльвиры. — Он был в вашей гримерной. Он должен был быть доставлен в Великую Германию. И куда же он, хочу узнать, пропал?

Остальные тоже направили свои фонарики на ее лицо, отчего ей пришлось зажмуриться.

— Сейчас я все расскажу! — стала докладывать она, не открывая глаз. — Я испугалась, потому что увидела в ресторане этого треклятого Кота, гангстера из Штатов. Я, поверьте, не знала, что делать, и в голову пришло позвать к себе в номер этого подвернувшегося под руку журналиста со знакомым лицом, чтобы Кот не посмел на меня напасть, пока у меня якобы любовник. Но Кот и его чуть было не убил, а этот журналист — вот наивный — в меня влюбился, испугался и сбежал, потащив по своей глупости меня с собой.

Алесь, лежа связанным на холодном полу, поперхнулся в кашле от негодования.

— Ну, ты и…

Ему не дали договорить. Хельга Штраус с наслаждением ударила ему в пах метким и опытным ударом ноги:

— Тебе, узкозадый жеребец, никто слова не давал!

Минич, раскрыв рот, застонал от боли, снова уходя в зареальность бытия.