«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Ставшее очевидным в начале 1941 года столкновение советско-германских интересов на Балканах подтолкнуло Москву к необходимости начать конкретную подготовку к удару по Германии. Первое полугодие 1941 года было посвящено тщательной отработке этого удара, а в мае – июне 1941 года подготовка Советского Союза к войне с Германией вступила в заключительную стадию, когда начался полномасштабный процесс сосредоточения на будущем ТВД 79,2% наличных сил Красной Армии, обусловленный «стремлением упредить своих противников в развёртывании вооружённых сил для нанесения первых ударов более крупными силами и захвата стратегической инициативы с самого начала военных действий»…» [51; 64-65].

Интересно, как определяет М. Мельтюхов дату удара по Германии. По его мнению, первоначальная дата – 12 июня 1941 года [51; 66], [50; 114]. Но нападение было перенесено ориентировочно на 15 июля 1941 года [51; 68-69].

Разберём данные утверждения российского историка. Совершенно верное положение о том, что руководство СССР, несмотря на все дипломатические манёвры 1939-1941 годов, никогда не переставало рассматривать Германию, как вероятного противника, сочетается с утверждениями, вызывающими вопросы.

Не понятно, почему М.Мельтюхов определяет время начала процесса планирования войны с Германией только ноябрём 1940 года, увязывая его с неудачным визитом В. Молотова в Берлин, и отводит на него полгода? Не лишне напомнить, что уже в августе 1940 года Б.М. Шапошников разработал «Соображения по стратегическому развёртыванию…», где Германия однозначно определялась, как главный вероятный противник. Правда, основным театром военных действий в них считался Северный (севернее Полесья), а главное – удары РККА были, по этому плану, ответом на германское вторжение. Но эта последняя черта была присуща и всем последующим военным планам (под вопросом только майские «Соображения…»). Что же касается определения основного театра военных действий, то, начиная с «Соображений…» Мерецкова, им становится Южный ТВД, действия на Северном ТВД рассматриваются как вынужденные. Германия во всех этих планах – главный вероятный противник.

К чему же клонит М. Мельтюхов, заводя разговор о полугоде, считая от визита В. Молотова?

Ведь ещё за месяц до этого визита были утверждены «Соображения…» от 18 сентября 1940 года (кстати, так и оставшиеся единственным официально утверждённым предвоенным советским планом). Ответ напрашивается сам собой: клонит историк к «Соображениям…» от 15 мая 1941 года. Кажется, что это единственно возможный вывод из данного утверждения М.Мельтюхова.

Но тогда сразу становятся очевидными несколько противоречий в построениях исследователя.

Во-первых, удивляют его слова о том, что «в мае-июне 1941г. подготовка Советского Союза к войне с Германией вступила в завершающую стадию», и в то же время, что «первое полугодие 1941 года было посвящено тщательной отработке (выделено нами – И.Д., В.С.) этого удара» [51; 65]. Заметьте, не «подготовке», а именно «отработке», т.е. работе с планом. Так о каком конкретном плане говорит М. Мельтюхов? Мы затрудняемся сказать. И сам историк этого не объясняет. Под подобные построения трудно подвести любой из документов советского военного планирования.

Во-вторых, совершенно не ясно, как М. Мельтюхов оценивает предшествующие майским «Соображениям…» военные планы, т.е. «Соображения…» от 18 сентября 1940 года и «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года. Такое впечатление, что он их просто не замечает. Но в то же время именно из «Уточнённого плана…» он почерпнул свою дату нападения на Германию – 12 июня 1941 года [51; 66], [50; 114]. Тогда можно предположить, что М. Мельтюхов планом нападения на Германию считает всё-таки «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года. Так-то оно так, но, видимо, сам исследователь в этом не очень уверен, так как заявляет:

«Насколько можно судить по доступным документам, впервые точная дата возможного удара по Германии появилась в оперативном плане от 11 марта 1941 года…» [51; 66].