Чёрные крылья

– Хорошо, – шумно выдохнув, ответил я.

– А?.. – она вопросительно коснулась ладонью левой части моего лица. Учитывая тот факт, что лежала она с правого боку, ей пришлось слегка приподняться, а я при этом её движении едва подавил в себе желание вновь на неё накинуться.

– При допросе, – верно истолковал её вопрос я.

– Наши что ли?!

В её глазах сквозил ужас.

– Нет, – поспешил успокоить я Аню. – Немцы. Или предатели, разницы никакой. Схватили меня уже в Москве. Пытали. Я вроде как им ничего не сказал. По крайней мере, пока был в трезвой памяти. Хрен его знает, может чем потом и накачали, но сильно в этом сомневаюсь. Допрашивали меня, судя по всему, всё-таки русские, а у самого рейхскомиссариата нет мощных психотропных средств. За этим делом в рейх надо посылать, но там ради русских недочеловеков никто и не почешется. Так что, всё по старинке: молоток, гвозди, уголёк сигареты.

Я сделал небольшую паузу, обдумывая, стоит ли говорить некоторые вещи, но всё же решился:

– А потом сами отдали документы. И сами же отпустили. До сих пор не понимаю, что вообще это было. То ли одноразовая акция какого-то сочувствующего нам элемента в «высших» кругах Московии. То ли сознательная провокация. Жуков и Алеутов, готов спорить, до сих пор ломают над этим головы.

– А ты что? – глядя на меня восторженными глазами, спросила Аня.

– А я ничего, – я с удовольствием поймал её восхищение и продолжил. – Я под конец заседания отрубился. Нервы. Да и поездка тоже порядком меня вымотала. Поэтому, на чём в итоге порешили, я не знаю, обещали сегодня вызвать. Хотя, сдаётся мне, сильно кочевряжиться они не будут. Дадут бумагам ход.

– Почему?

– Потому что выхода у них особого нет, – ответил я, вставая и натягивая штаны. – Чёрная Армия, как я успел заметить, усиленно к чему-то готовится. Такого оживления в нашем стоячем болоте я не замечал уже давно.

– Да, да, – горячо начала подтверждать мои слова Аня, тоже потихоньку одеваясь. – На заводах повысили рабочую норму. Чуть ли не в два раза! – в этом моменте она перешла на тихий, но доверительный и взволнованный шёпот. – Но, говорят, что и пайку теперь тоже крупнее дают. Тем, кто возле границы работает даже с шоколадом. Я недавно с Леной встречалась, она говорит, к ним недавно захаживал солдатик, а у самого плитка шоколада из кармана формы торчит. Дело-то она делает, а сама всё на шоколад косится, облизывается. С детства ничего подобного не видела. Ну, боец-то видать добрый попался, отломил половинку, за так отдал. А Ленка потом весь день его грызла. Одна, втихаря. У себя в комнате закроется и по кусочку пережёвывает, аккуратно так, по чуть-чуть. Она когда вниз спустилась, её остальные девки чуть не убили, как запах учуяли, пришлось даже охране вмешиваться.

Шмыгнув носом и запутавшись в своём вылинявшем свитере, она продолжила.

– Я бы тоже убила, курву такую. Бордель борделем, а совесть иметь надо.

Ленка была давней подругой моей Ани. И хоть последняя и завязала с древнейшим ремеслом в истории человечества, контакт с бывшими коллегами не теряла. Иногда это было даже полезно. Особенно, когда в увеселительные заведения случайно забредал контрабандист из Новосиба или слишком подозрительный тип. Первого всегда можно было «раскрутить», заставив работать на нас, а вот вторых частенько брали в более серьёзный оборот, скармливая дезинформацию и кормя ложными сведениями. Обычно это давало соответствующий результат. Естественно, и теми, и другими занималась моя контора. Поэтому «девочек» многие из моих сослуживцев очень сильно любили. Причём не только за определённые таланты, но и за вполне конкретный патриотизм, который оплачивался крышей и покровительством как целых заведений, так иногда и отдельной «девочки».

Чувства Ани я также понимал. Шоколад мы с ней не ели тоже достаточно давно. Лет пять, может быть шесть. Но и то, это был контрабандный японский и слегка побелевший. Впрочем, когда мы его неистово жрали, шурша обёртками, для нас он был воистину пищей богов. Но теперь, с захватом порта, я готов был поспорить, что дела с продуктами питания стали обстоять намного лучше, раз уж даже обыкновенному солдату или пролетарию мог достаться такой деликатес, как шоколад.

– А свет? – не унималась Анька. – Ты свет видел? Теперь город по ночам горит. Лампочками горит, Гриш! Я в детстве в Ленинграде жила, там тоже подсветка была. Весь Невский сиял. Очень красиво! А теперь и тут. Люди, представляешь, теперь, когда домой идут, замирают на улице и стоят. Смотрят. Теперь-то не бомбят…

– Не знаешь, кстати, почему? – не то, чтобы я не знал ответа, но стоило уточнить, насколько какая именно доза достоверной информации просочилась к гражданским.

Аня отрицательно покачала головой.