Чёрные крылья

Правда, в последнее время гайдзины осмелели. Почувствовав мимолётную и временную слабость империи, вызванную недавним финансовым кризисом, они решили попытать счастья и немного показать зубы. Огрызаются на хозяйскую руку, лают и пытаются укусить, не понимая, что вся их мнимая «автономия» прекратиться сразу же, как только Сфера справиться со своими экономическими проблемами. И тогда все эти гордые русские «фашисты» и чернорубашечники очень близко познакомятся с тугой кожей императорского кнута. Они всё равно пережиток прошлого. Все эти Родзаевские, Матковские и прочие непримиримые борцы против советского режима были полезны, когда Квантунская группировка брала Владивосток. После этого от них был только вред. Постоянно что-то пытаются выторговать, постоянно просят какой-то автономии, какого-то уважения к местному населению. Идиоты. Их всех было бы легче просто-напросто заменить новым поколением японских колонистов. Они бы тут в миг порядок навели.

Так думал Кира Шикаро, пока вокруг него суетливо носились слуги, разливая высокому начальству кофе и коньяк, подкуривая сигареты. Предлагали и ему, однако чиновник ограничился обычной стеклянной бутылочкой минералки. Табачных дым Кира вообще на дух не переносил, а чай и кофе предпочитал пить в более спокойной, нерабочей обстановке. И уж тем более не собирался разделять благородную чайную церемонию с дебилами-гайдзинами. Так что ему оставалось лишь сурово хмурить бровь, с недовольной яростью глядя на курящих русских. Замечания, однако, он им почему-то решил не делать. Наверное, взыграли остатки чувства порядочности, которое из Киры Шикаро старательно выбивали сперва на юридическом факультете, а затем и на рабочем месте. Империи не нужно порядочные люди, ей нужны люди продуктивные, желательно, не делающие перекуров.

Наконец, стареющий, но подтянутый и гладко выбритый человек с гладкими и благородными чертами лица поднял руку. Зал, за секунду до этого напоминавший копошащуюся муравьиную кучу, моментально замер. Видно было, что этого человека, одетого в чёрную рубашку со значком РФП приколотым на груди, все собравшиеся глубоко уважают.

– Что же, господа, – начал Михаил Алексеевич Матковский, президент, а по сути диктатор, Новосибирской республики. – Кажется, самое время начинать.

Все собравшиеся согласно закивали. Русские, все как один видные чернорубашечники, начали бросать на Киру задумчивые и озорные взгляды. Такое обращение ещё больше взбесило чиновника, отчего тот грохнул по столу бутылкой с водой и, изменив своей японской выдержке, начал первым.

– Наконец-то вы соизволили приняться за работу, господин Матковский. Я уж было думал, что у вас есть дела поважнее, чем обеспечивать процветание вверенного вам региона. В таком случае, нижайше прошу вашего внимания. Торговый консорциум просил довести до вашего сведения, что поставки драгметаллов в метрополию опять снизились…

Кира ещё долго распинался. Он говорил всё больше и больше, не замечая, как нахмурил брови Матковский, как двое охранников шкафообразного телосложения закрыли на ключ две массивные входные двери, как все остальные собравшиеся с какой-то суровой, непрощающей жалостью обернулись на японского чиновника.

Одинокого японского чиновника, сидящего в окружении более чем десятка русских фашистов.

Когда Кира наконец-то закончил изливать свою желчь, триумфально сомкнув руки на груди и с вызовом глядя на Матковского, тот в ответ лишь печально вздохнул.

– Вы закончили, господин чиновник?

– Я закончил, – горделиво, слегка задрав голову, ответил Кира.

– Прекрасно, – пожал плечами Матковский. – В таком случае, я вынужден вас огорчить. Ваши требования мы выполнить не можем.

– Не понял?.. – бронежилет высокомерия японского чиновника наконец-то треснул. Ему хватило, в конце концов, чуйки, чтобы на секунду погасить чувство собственного превосходства и оглядеться вокруг. И увиденное ему не понравилось. На переносице, между тонкими чёрными бровями вспыхнула первая капелька холодного пота.

– Тут нет ничего особенно сложного. Новосибирская республика отказывается выполнять требования Японской империи. Ровно, как отказывается выполнять требования Сферы Процветания.

– Это… это… – начал, задыхаясь, чиновник.

– Да, это именно бунт. Мало того, мы прекрасно осознаём свою безнаказанность и поэтому так открыто об этом вам заявляем. Любая война сейчас для империи смертельна, любое противостояние, даже с таким относительно слабым противником, как Новосибирск – подобно гибели. Ваша экономика работает на пределе и любое бряцанье оружием окончательно её надорвёт. Именно поэтому вы, со всем своим ядерным арсеналом, со всей многомиллионной армией и Сферой Процветания бессильны, если мы захотим от вас уйти. А мы захотим. Точнее, уже захотели. Иван Максимович, – сказал Матковский, обращаясь к человеку, сидящему от него по правую руку. – Я считаю, что стоит послать телеграмму в Магадан. Думаю, им самое время тоже выступать.

– Хорошо, Михаил Алексеевич, – добродушно согласился с фашистским предводителем человек, смахивающий своей рыжей щетиной на дикого кабана.