Чёрные тени красного Петрограда

Формально лидерство захватили эсеры и примкнувшие к ним беспартийные социалисты: 420 депутатов, 55 % мест. Абсолютное большинство? Как бы не так! Партийный список составлялся летом, а в 1917 году за три месяца происходило столько событий, что их хватило бы в иное время на три года. Партия эсеров за это время окончательно раскололась: из неё выделились левые ультра-революционные радикалы, союзники большевиков и соратники их по октябрьскому перевороту. Левых эсеров среди депутатов оказалось около сорока человек. Самостоятельную группу составили украинские эсеры — 78 депутатов. От эсеровского большинства оставалось в реальности 40 % кресел в зале заседаний Таврического дворца. Даже не кворум. Но и этого мало: более половины представителей правоэсеровской фракции прошли в Учредительное собрание не по спискам своей партии, а по спискам крестьянских Советов. Крестьяне проголосовали не столько за партию эсеров, сколько за свою, родную селянскую власть. За Советы. Между тем именно правые эсеры возглавили в октябре борьбу против провозглашённой большевиками власти Советов. Из всего этого неумолимо следовало: даже относительное правоэсеровское большинство в Учредительном собрании обманчиво, оно подвешено в воздухе политической риторики и не имеет реальной опоры в массах.

Если иметь в виду не только цифры, но и динамику роста политического влияния, то победителями на выборах следует признать большевиков. 181 депутат, почти 24 %. А ведь ещё в июне на I Всероссийском съезде рабочих и солдатских Советов (избранном не всенародно, а как раз в той среде, где у большевиков была наибольшая опора) их фракция едва дотягивала до 9 %. Теперь большевики положили на обе лопатки меньшевиков, своих основных конкурентов в борьбе за поддержку пролетариата: последователи Дана, Мартова и Плеханова провели в Учредительное собрание лишь 15 депутатов — столько же, сколько кадеты. Самое главное: большевики выиграли выборы в столицах, отобрав у меньшевиков пролетарский электорат и решительно потеснив кадетов в этих двух цитаделях русского либерализма. В Петрограде 45 % голосов избирателей было отдано за партию «германского шпиона» Ленина, а за партию профессора Милюкова — 26 %; в Москве соответственно 48 % и 34 %.

Восстанет сын на отца

Однако главный — и страшный — результат ноябрьских выборов в другом. Они со всей ясностью показали: гражданский мир в России невозможен. Значит, быть Гражданской войне. Учредительное собрание, как и общество в целом, оказалось расколото на две непримиримо враждебные, почти равные части, и сколько-нибудь влиятельной промежуточной силы, которая бы могла служить балансиром в этом противостоянии, не было. Треть страны проголосовала за радикальную революцию, за полный слом старого государственного аппарата, за насильственную экспроприацию собственности. Почти половина — за сохранение государства и традиционного общественного уклада при условии уничтожения помещиков и передачи их земли крестьянам. И половина в тех условиях отнюдь не была сильней трети.

Между прочим, динамика успеха политических партий оказалась обратно пропорциональна возрасту их последователей. Среди депутатов «Учредилки» самой «старческой» оказалась кадетская фракция: средний возраст — 51 год. У большевиков — 34 года. У эсеров, если считать по единому списку, — 37 лет. Но надо учесть: самыми молодыми были левые эсеры; их лидеру Марии Спиридоновой всего 32 года, Лазимиру — 26. Власть явно переходила из рук зрелых мужей в руки молодёжи. Вечный конфликт отцов и детей перерастал в гражданское противостояние, а оно с каждым днём обострялось и разрасталось до степени Гражданской войны. Уклад жизни отцов стал ненавистен сыновьям. Отцы же начисто отказались понимать причины радости и ненависти, счастья и страданий своих детей. Назревала та битва, в которой прапорщики будут командовать армиями и побеждать седых генералов. Завязывался кровавый сюжет трагедии Павлика Морозова.

Самая рьяная революционная молодёжь бунтовала против любой власти, воспринимая её как наказующую отеческую десницу. Бунтовали даже против Ленина, когда он, дотоле сам бунтарь и разрушитель, стал у руля власти. Партийная кличка Ильича — Старик; в сознании будущего комсомольского племени он — «дедушка Ленин», воплощение патерналистского облика власти. А между тем в 1917 году ему было только 47 лет…

Молодым энтузиастам ненавистно стало само понятие Отечества. Учредительное собрание было разогнано двадцатилетними матросами; молодой блестящеглазый Анатолий Железняков спихнул с трибуны бородатого мямлю Чернова. Через несколько дней после этого кипящий юной разрушительной энергией III съезд Советов утвердил в качестве имени страны футуристический буквенный код «Эрэсэфэсэр». Красивый, двадцатичетырёхлетний Маяковский нарисовал плакат: красный человек топчет ветхие чёрные избы, на которых красной чертой зачёркнута белая надпись «Россия»; в руках у человека знамя с надписью «Р.С.Ф.С.Р.».