Чёрные

Проснулись и дети: старший, лет пятнадцати чудаковатый парень Игорек, и две девочки-близняшки, лет восьми. Игорек выскочил из комнаты, и, подбежав к родителям в сени, начал махать руками в сторону леса, и вспоминать вчерашнюю трубу, пистолеты, сарай.

Мы все проспали. Второй раз в жизни я оказался спящим взят в плен. На мне и на Яде сидели по два мужика, заламывая нам руки назад, а милиционер в фуражке застегивал наручники. Второй, засунув наш немецкий нож себе за ремень, стоял перед нами и целился не из своего «табельника», а из нашего, более грозного, «Токаря», который еще не известно: выстрелил бы в нужный момент? Еще два пистолета держал за стволы в другой руке.

Так благодаря Игорьку Чудному, нас спозаранку выследили, а когда из области приехала «упаковка» с двумя ментами в фуражках, с помощью местных мужиков, повязали.

Нас так и выводили: совершенно пьяных, беспомощных, Яда в «костюме», а меня в телогрейке с накинутой сверху занавеской, так как я был без штанов. Нашу мокрую, рваную одежду менты, обыскав, разрешили взять «потерпевшей стороне»; только патроны забрали.

Собравшиеся местные смотрели на нас с удивлением и без злобы. Среди них носился Игорек Чудной, смеялся, и показывал пальцем.

Нам повезло, что дело оставили в области, а не передали по месту жительства. Повезло, во-первых, потому, что в местном СИЗО публика, в целом, оказалась простая, без лишних «понтов». Во-вторых, потому, что добравшийся до дома Доктор никак в этом «разбойном» деле не фигурировал. А «шили» нам разбойное нападение с ограблением. Разбойников из нас сделали, конечно же, из-за найденного немецкого ножа.

Чушь полнейшая! Никого мы не грабили, и ни на кого не нападали, тем более разбойно. Позаимствованная у Павла Валентиновича одежда была не просто при нас, а на нас, поэтому с фактом совершения кражи волей-неволей пришлось бы согласиться. Но не тут-то было! Раз нож – значит разбойник. А это уже совсем плохая статья, «длинная». Кроме того на нас «вешали» два «мокрых» местных «глухаря», мы так поняли, по количеству недостающих в магазинах наших пистолетов патронов. Те обе пули, как я уже говорил, предназначались еще на болотах Яду и никакого отношения ко временному использованию телогрейки и костюма не имели. В общем, не приходилось сомневаться, что тем ранним утром два мента заработали себе по лишней звездочке, взяв матерых уголовников, терроризирующих всю область. Наше положение иначе, как плачевным назвать было сложно.

Доктор благополучно добрался до дома, и ждал нашего возвращения. В больницу, куда он приехал вместе с Рольфом на ЗИЛе в сопровождении двух местных и водителя, увидев пациента, тут же вызвали ментов. Не дожидаясь их приезда, Доктор по-тихому «слился». Только успел услышать от врачей заключение: «Безнадежен. Гангрена. Сепсис». Когда его хватились, он был уже далеко. Разыскивать его не стали.

Через неделю ожидания Доктор подключил к нашим поискам старшего брата. Выяснить наше местонахождение с его связями большого труда не составило, но «впрягаться» за нас из-за организованных ему братьями Абрамовыми проблем он не стал. Самому «быть бы живу».

Вытащил из этой истории нас Кот. Доктор за это отдал ему свою коллекцию трофейных наград в качестве аванса, и пообещал, что если «дело выгорит», он получит еще два наших комплекта. Если сложить вместе, то их стоимость была астрономическая.

Но вопрос цены уходит на второй план, когда нужно учесть вот какой момент.

Чувство долга в то время стало иметь несколько непривычное значение далекое от высокой патетики навсегда уходящего коммунистического режима (такой как: любовь к Родине, ответственность за свои поступки перед партией и народом и пр.). Оно унизилось до примитивного страха перед материальным долгом кому-то, довольно вежливому (и прилично одетому), по сравнению с теми мордами, которые от его лица долг приходили «выколачивать». Страха настолько реального, что два раза повторять о долге не было необходимости. Он мог появиться практически из ничего, просто потому, что кто-то его придумывал, и спорить с этим было совершенно бессмысленно. И не стоило дразнить тех здоровых, но уродливых парней, которые применяли утюги не по прямому назначению, испытывая при этом удовлетворение от исполненной миссии, предначертанной им дикой природой. И совершенно наплевать им, что вы бы и хотели побыстрее избавиться от этого кошмара и расплатиться, но… нечем. Работы нет, а у кого она есть, вместо зарплаты выдают произведенную тобой же самим бестолковую, неликвидную продукцию. Цены на все растут, а эта «продукция» и за грош никому не нужна.

Про такого рода долг мне вспомнилось, наверное, не к месту, потому что к нам подобная ситуация отношения не имела. Наоборот. Я не могу даже описать: насколько мы были благодарны Коту, и «кидать» его нам даже в голову бы не пришло. Поэтому по возвращению домой, мы сразу же отдали ему все, что пообещал за освобождение Доктор. Учитывая нашу перспективу, цена не показалась нам слишком высокой.