Чёрный археолог

Надо отдать Евгении должное — первый, самый яростный натиск она отразила, не получив ни одного прямого удара, даже сама попыталась огрызнуться, за что тут же и поплатилась — я достал ее чунцюанем в живот и сразу же добавил хлесткий сметающий удар внутренним ребром ладони снаружи-внутрь. От него она закрылась, подставив предплечье, но пропустила мой коронный цэчуай в диафрагму. Девушку буквально смело, и она отлетела к той самой пластиковой перегородке, что отделяла «единоборческий» сектор от баскетбольной площадки. Хлипкое сооружение затряслось от удара, Женька же медленно сползла на пол и сжалась в позе эмбриона в бессильной попытке прикрыться. Ослепляющая ярость не позволила мне остановиться на достигнутом, и я прыгнул, сокращая дистанцию… но остановился в полушаге от испуганной девушки. С глаз как будто спала пелена, да и дышать стало легче — приступ прошел так же внезапно, как и навалился. Приступ, но не обида…

— Ты! — Я обличающе ткнул в Евгению пальцем. — Как ты могла?! Твою мать, моя доверенная помощница — коп! Засланный казачок! А я все думаю!.. Ты зачем вообще к нам?..

Последнее, что я запомнил, — что-то массивное, летящее на меня слева, потом тяжкий удар по голове, и темнота…

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

8 июля 2541 года, вечер

— Очнулся, болезный?

Опять он. Ну что за невезуха? Это уже становится традицией — едва продрав глаза, натыкаться на довольную рожу Тарасова. Кстати, а чего это башка трещит? До сих пор от похмелья не отошел? Нет, тут что-то другое. Точно, тренировка же!

— Славно размялись, — хмыкнул между тем несостоявшийся напарник и отчетливо мне подмигнул. — Тут с тобой док поговорить хочет.

Какой еще док? И где я, собственно? Попытка пошевелиться отдалась в голове волной тупой боли, и я спешно расслабился, буквально растекся по мягкому ложу. Непохоже, что я до сих пор нахожусь в спортзале. Скорее, больничная палата, по белейшему потолку судя. Ага, точно. Вот и док Шульц нарисовался собственной персоной.

— Меня он уже пожурил по-отечески, — все никак не затыкался Тарасов, — вот теперь тебе внушение сделать хочет. Насчет тренировки.

Мне показалось или он на что-то намекал? При чем тут вообще тренировка? И в этот миг вернулись воспоминания, заставив меня болезненно сжаться и застонать от страшного предчувствия…

— Ну-ну, Пауль, не все так плохо! — Медик заботливо склонился надо мной и посветил в глаз микроскопическим фонариком. — Реакция нормальная. Не переживайте, все обошлось. Нос я вам срастил, но впредь его постарайтесь беречь — еще одного похожего надругательства он не переживет, будете всю оставшуюся жизнь со свернутым ходить. А вот с сотрясением мозга немного сложнее. Еще пару часиков может периодически подташнивать, и голова кружиться будет.

— А Же… госпожа Ланге как? — с трудом выдавил я, борясь с дурнотой.

— С ней все в порядке. Ушиб внутренних органов и перелом двух ребер. Все уже залечили. — Док смерил меня укоризненным взглядом и покачал головой. — Что же вы так неосторожно? Полноконтактный спарринг без защитного снаряжения — это, знаете ли, чревато… Госпожа Ланге уже от меня сбежала, так что не волнуйтесь.

Так, значит, док не в курсе истинной подоплеки происшествия. Уже хорошо. И спасибо Тарасову. Наверняка он отмазал, больше некому.

— Как… долго… я тут?

— Почти два часа. Удар по голове вы получили знатный, долго вас из беспамятства вывести не могли. Да оно и к лучшему — препараты успешней подействовали. Сейчас еще тоника примете — и можете быть свободны.

— Спа… сибо, док.

— Да не за что! Вот, выпейте.

Я безропотно проглотил какую-то терпкую жидкость и уже буквально через полминуты почувствовал себя гораздо бодрее, даже тошнота отступила. Дернулся было на радостях и тут же снова рухнул на лежанку. Боль никуда не делась. Со второй попытки все же встал, стараясь не делать резких движений, и, не оглядываясь, двинул к выходу. Тарасов о чем-то пошептался с медиком и догнал меня уже в коридоре.

— Может, объяснишь, что это было? — вполголоса рыкнул он, убедившись, что вокруг больше никого нет.

— Тебе это зачем? — отмахнулся я.

Мало своих проблем, еще в мои лезет. Неугомонный тип.

— Раз спрашиваю, значит, надо! — отрезал напарник. — И вообще, нужно побазарить. Без свидетелей. Есть такое место?

— А прямо здесь тебя чем не устраивает?

— Похоже, придется тебе еще раз по башке дать, — обозлился мой собеседник. — Для прочистки мозгов.

— Да пошел ты, — лениво процедил я. Даже ругаться не хотелось, не то что «базарить». — Будешь мне еще допрос с пристрастием устраивать. Я чего-то не догоняю, кто из нас пленник?

— Дурак ты, Паша. Можешь валить на все четыре стороны. Мне только одно интересно — как ты с Женькой мириться будешь?

— Да пошла она… тоже.

— А вот это вряд ли… — Тарасов вдруг вероломно насадил меня на чувствительный апперкот, заботливо поддержав, дабы я не рухнул на колени, хватая воздух, и задушевно прогудел в ухо: — Нужно переговорить. И тебе это нужно больше всех. Усек?