Чёрный ход

Эллен Шиммер, в скором времени Эллен Пирс, и помыслить не могла, что дочь рискнёт сесть в седло. Сейчас? После всех трагических событий? Когда левая нога Рут только-только срослась после перелома?!

На миг Эллен показалось, что там, где грохочут копыта, скачет вовсе не её дочь, а другой, незнакомый Эллен человек. Человек, которого следует бояться.

Возможно, так оно и было.

Глава четвёртая

Кто-то хочет крови. — Опасная женщина. — Сапоги разъездного агента. — К аду нельзя привыкнуть. — Из искры возгорится пламя. — Есть сердце, есть!

1 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

Мужчины отворачиваются. Старательно высматривают что-то на полу у себя под ногами. Будто все по доллару потеряли! Некоторые пятятся, норовят укрыться за чужими спинами. Джошуа держит в руке дымящийся револьвер, даже не опустив ствол. Когда он это замечает, то убирает оружие в кобуру.

Что с ними? Человека с револьвером не видели? Обитателей Элмер-Крик таким зрелищем не проймёшь.

— Какого чёрта?!

— Он мухлевал!

Кричит здоровяк в кожаной жилетке поверх мятой фланелевой рубахи. Дик Стоуни, возница дилижанса. От Дика на десять ярдов разит ядрёным букетом: пот конский и мужской, перегар, табак и полынь.

А пуще всего — злость.

— Точно!

— Мало ему вломили!

— Вы идиоты? — вкрадчиво интересуется Джошуа Редман.

Гомон стихает.

— Он шулер?

— Да!

— Вы знаете, что он шулер?

— Да!!!

— И зная это, вы садитесь с ним играть?

Тишина. Унылое сопение.

— Вы поймали его за руку?

Сопение. Тишина.

— Поймаете с поличным — тащите к шерифу. Ко мне, к Сэму, к любому из помощников. Но самосуда я не допущу!

Джош оборачивается к шулеру:

— А ты играй так, чтобы к тебе не было претензий. Иначе в следующий раз, когда тебя начнут бить, я отвернусь и выйду из салуна.

Угрозу встречают одобрительным гулом. Напряжение, повисшее в воздухе, разряжается. Незадачливый шулер встаёт с пола. Лицо разбито в кровь; нос, похоже, сломан. Он хромает, охает, держится за левый бок.

Короче, легко отделался.

Джош с Сэмом отводят пострадавшего на второй этаж, в его комнату. Над шулером начинает хлопотать Рози — та самая шлюха, чей визг чуть не вынес в салуне все стёкла.

У лестницы Сэм придерживает Джоша за плечо:

— Ты в порядке?

— Как новенький дайм[6]! Не мне же рожу расквасили.

— Это ты своей рожи не видел. Я думал…

— Что ты думал?

— Ты и впрямь собрался по ним стрелять?

— Я?!

— У тебя был такой вид, будто ты хочешь крови.

Джош вздрагивает. Вспоминает, как от него пятились, опускали взгляды. Все, кроме Дика Стоуни. Дик на кóзлах седьмой год, в одиночку от банды Чета Стоуни — однофамильца! — отбился. Чтоб его испугать, одной жажды крови мало.

— Теперь понял? Дошло, о чём я?

— О дерьме? Чёртовой куче дерьма?!

Сердце пляшет джигу. Я был на взводе, с опозданием сознаёт Джош. Хотел крови? Не верится, но Сэм зря болтать не станет…

— Ты же знаешь, я такую дрянь загодя чую, — Сэм хрустит пальцами, горбится. — Как мурашки по затылку, да. И ладони потеют. Значит, вот-вот…

Сэмово чутьё не раз спасало их задницы. Когда от полена по хребту, а когда и от свинцового гостинца. За минуту до дерьма — мурашки и потные ладони. Горела в Сэме такая искорка, а может, целый костерок. Джош втайне подозревал, что Сэм в своё время прикупил себе этих полезных искорок на все свободные деньги, но с вопросами к приятелю не лез. Мало ли, вдруг у Сэма бабка колдуньей была? Хотя почему «была»? Она и сейчас жива, бабка-то.

— Дерьмо, — повторяет Сэм. В его исполнении грязное слово теряет смысл и приобретает новый, куда более неприятный. — Кто-то взял лопату жидкого коровьего навоза — здоровенную такую лопату!..

— И что?

— И швырнул во всех без разбору.

— Оно уже закончилось?

Глаза Сэма делаются пустые, стеклянные, как у мертвеца. Он широко раздувает ноздри, словно и впрямь принюхивается к вони.

— А чёрт его разберёт! Я чую, только когда начинается. Потом нюх отбивает. Что там, внизу?

— Вроде, всё спокойно.

— Ну и хорошо.

Перегнувшись через перила, они смотрят вниз. Там кружатся осенние листья в пруду: шляпы, лысины, шевелюры клиентов. Расцветки на любой вкус: лён, уголь, ржавчина, соль с перцем, благородное серебро. Часть выпивох осела за столами. Другие не находят себе места. Гомон, шум, дым. Ругань. Стрекочет рулетка. Бренчит тапёр.

Никто не спешит вцепиться соседу в глотку.

— Сэму нужно отлить! — лицо Грэйва расцветает прежней улыбкой. — Стереги наш стол, дружище. Мы ещё не закончили войну с пивом.

— Постерегу.

— Ну и речугу ты задвинул! Я прям заслушался! В шерифы собрался?

— Иди к чёрту.

— Точно, в шерифы. Нет, в мэры!

— Сплюнь! Сглазишь мне всю карьеру!

— Я-то сплюну. А ты уж не забудь старого приятеля!

За их столом обнаруживается плюгавый типчик в куртке, знававшей лучшие времена. Прохвост наладился опустошить Сэмову кружку.

— Пошёл вон, бездельник!