Чистая книга: незаконченный роман

Притерлась Махонька и к другим ссыльным. Многие смотрели на нее как на чудо. Только Буров и его сподвижники невзлюбили.

– Вредная старушонка. Классовый мир проповедует. Отравляет мозги трудящимся не хуже попов.

– Ну что вы…

– Послушай, что она поет про старину… Киевская Русь, в ее представлении, идеальное царство… Единение всех… Все за одним столом… Все обнимаются. Князь, первый угнетатель…

– Да это не она проповедует классовый мир, это народ так говорит о прошлом…

– Народ?

– Народ. Былины-то когда сложены? Сотни лет до этой старухи.

– Допустим – народ. А с чего вы решили, что все, что ни изрекает народ, надо обожествлять, приветствовать… Зачем же мы тогда вносим передовое, марксистское сознание в народ, если так все благополучно… Короче, старуха нам не попутчица – вот что надо раз навсегда запомнить. Мы должны вымести весь мусор, скопившийся в народном доме за столетия, и наполнить его новым содержанием…

– Былины, история народа – мусор?…

В один из приходов в Копани Махонька сама идет к главному ссыльному. Разговор. Не понравился Махоньке Буров.

– Холодно с тобой. Кащеевым духом несет. Мертвым царством пахнет. Скорее на Русь. Я для него как русский дух. Не принимает у него душа меня… Все мертвит вокруг себя. Хуже Марьюшки.

Очень высоко оценивал Махоньку Юра Сорокин. Она для него – образец человека. Она – человек в самом высшем смысле. В этой полуграмотной старухе наиболее полно реализовалась идея человека.

Она дает Юре Сорокину богатейший материал для размышлений о человеке, об истории, о путях развития человечества в опровержение классовых теорий. Но ему замечают:– Ты не учитываешь маленького пустяка, того, что Махонька – гениальный человек и она сама строит свою жизнь, а не люди. Люди живут по другим законам, и они нуждаются в устроении своей жизни.

Особенно радовался Федор Абрамов, когда неожиданно для себя увидел внутренним взором поведение Махоньки в годы Гражданской войны, ее особое состояние, желание помочь людям, остановить бойню, ее подвижническую гибель.

7 февраля 1982 года он записал в дневнике: «Махонька, дорогая моя Махонька! Как открылась, какой небывальщиной обернулась! Гражданская война, мрак над Россией, кровавая резня, и вот она ищет помощи у соседей (хочет подвигнуть их), а соседи парализованы страхом. И тогда Махонька за подмогой идет в прошлое, в прожитые века. Но там везде – и у князя Владимира, и у Ивана Грозного – везде русская беспечность, пьянство. И тоже междоусобицы. И народ беспечен.

На путях-дорогах встречает лишь попика (молитвенника народного, похожего на Аникия), который молит Господа Бога о просветлении россиян, о том, чтобы Господь не допустил погибели России.

И что делает Махонька?

Она отправляется на поле брани, чтобы примирить враждующих.Ахнуть можно, как это здорово!..»

В тот же день писатель делает развернутый набросок.

Люди впали в безумие, а земля – в разорение. Род на род восстал, нет, брат на брата, сосед на соседа…

И кому пожаловаться? С кем отвести душу? У кого спросить совета?

Всеобщая боязнь, страх и подозрительность.

Пошла к бывалошным славным людям России – уж они-то вразумят.

А слава России что делает? Пьет, пьянствует. Пир у князя Владимира, а под стольным градом татарва кровожадная, и надежда и опора государства, Илья Муромец, в темнице.

Пошла к Ивану Грозному. То же пьянство да еще казни…

Забрела к Сергию Радонежскому в келейку, а он плачет, убивается над Россией.

Молится… Хорошо молится и, как она же, оплакивает несогласие и распри на Руси. Хороша молитва, облегчает, радость дает душе, да только что она против оружия?

Так, несолоно хлебавши, и вернулась домой. Посмотрела: мышки охальничают по полу, а кот старый ухом не ведет, лежит на холодной печи… Везде неустройство, везде горе. Нет, надо самой что-то делать.

Выходит на поле боя. Хочет примирить стороны воюющие. Полна надежды. Уж ее-то послушают. Кто воюет? Да ребята, которым сказки сказывала. Она, она лишь способна остановить бойню. Самый слезный плач выбрала. Раньше вздыхали да плакали. А сейчас и головы не повернули к ней. Не чуют…

И тогда она своими обычными, сегодняшними словами хочет пронять враждующих. Вроде стихла стрельба… А потом, потом… Подстрелили те, кому голос ее был невнятен. Подстрелили.

Ну, это хорошо, если ее смертью будет попрана смерть… Она нажилась, с нее хватит…

27 марта 1980 года был другой вариант той же сцены.

Махонька ничего не понимает. Люди убивают друг друга. Вчера раскланивались, вчера играли друг с другом, сидели за столом, а сегодня – враги, сегодня живьем готовы сожрать друг друга. Что случилось? Те ли это люди? Не подменили ли их? А может, какая-то сила бесовская вселилась в них? Жизнь человеческая ничего не стоит.