Чистая книга: незаконченный роман

Настоятель Варсонофий требует, чтобы Ваня покаялся. Слишком много гордыни.

Федосья попервости – против. Но Оникий говорит, что путь Вани в люди лежит через монастырь. Монастырь не благословит – никто не примет.

Ваня, когда заговорила мать о покаянии, – на дыбы. Мать его уговаривает – не помирать же с голоду? А клятву забыл? Все за одного? А кроме того, выйти в мир – только через ворота монастыря.

– Я в Архангельск уйду.

– И в Архангельске монастырь достанет.

Ваня приносит покаяние. В монастыре, на глазах писарей, просит прощения у Федора-келейника.

– Прости, брат Федор.

Неожиданно пришел Ставров к Порохиным. Не сам по себе. От Щепоткиных.

– Велено парня везти.

– Какого?

– Да того, который счет ведет. В услуженье берут. Согласия не спрашивали. Да и какое согласие. Разве надо.

Порохины в этот день родились заново. Валеночки Необходим привез. Ваня надел валеночки – как на него, надел пальтуху – тоже… Побежал по деревне. Из конца в конец пробежал. Весть уже разнеслась. Под конец забежал к любимой учительнице. К Аникию – заступался. А потом царевичем явился…

Стали за стол садиться – Савва как раз помылся, – и робость на всех напала: не знали, куда и посадить Ваню.

А назавтра с утра всей семьей сходили в монастырь помолиться за Ваню, потом пообедали. Сытно, до отвала – не скупились по такому случаю.

Все были рады, все радостны. Понимали – начинается новая жизнь.

– Ну, Иван, – сказал Савва. Иваном назвал, – теперь у нас на тебя вся надежда.

– Да уж так, Иванушко!

Огнейка высказала самое сокровенное, что вертелось на языке у каждого:

– Поопасутся икотниками звать.

Перед отъездом Вани в Ельчу у Порохиных большой разговор: как жить дальше. Савва:

– Это хорошо, что Иван к Щепоткиным. Через тебя будем в люди выбираться.

– Как?

– Думаю, какая-никакая деньга. А может, и нас обогреет. В общем, в твоих руках судьба семьи. Через тебя будем сдирать с себя икотников. А потом, смотришь, и дом выстроим.

– Только не на задворках.

– А где?

– А вот место хорошее по верхнюю сторону от попа.

– Ну, там не дадут.

– Не дадут, ежели на печи сидеть.

Мечтают, что это за дом будет. Савва снимает с божницы икону.

– Поклянись, что заодно с нами будешь. Сам наверх лезешь и нас тащи. Клянись, что нас не забудешь.

Ваня клянется.

Огнейка настаивает: всем клясться. Всем всегда вместе…

Все посмотрели за окошко, словно для того, чтобы запомнить эту минуту.

Надо ехать в Ельчу, везти Ваню. А на чем? Своей лошади нет – пропала. У кого просить?

Думали-думали, и к кому? Решили обратиться к Дурыниным – все-таки Ефтя бывает у них.

И вот в это время – чудо. Возвращается с того света Карюха. Радость великая. Ваню везут на своей кобыле. Обида Вани – не подпускает к себе жеребенок. Он долго потом скучал по этому жеребенку.

По дороге в Ельчу Савва показывает Ивану богачей, рассказывает, кто от чего пошел.

– Смекай. Делай в голове зарубки.

Иван всю дорогу в ожидании города, земной сказки. А въехали в Ельчу – и что же первое увидели? Сани с навозом. Савва заметил, что сразу же погас Иван.

– Чего ты от навоза-то нос воротишь? На навозе жизнь на Севере стоит. И вообще, ты управляй собой. Чтобы все то, что внутри, не видели.

Несколько успокоило Ивана щепоткинское подворье. Все были деревянные дома – один лучше, другие хуже, помельче, да вдруг в низине – один каменный дом, второй, третий…

– Вот это Щепоткины. Видишь, какие тузы. Земля под ними подогнулась.

Вскоре Иван снова разочаровался. Пришли в собор, каменный. Иван вглядывается: какой будущий хозяин? Сперва на одного подумал – в фуражке, на второго – учитель, на третьего… и все нет. А Щепоткиным оказался кривой малорослый мужик. В сюртуке. Ноги в сапогах ухватом, волосы стрижены под горшок, и вдобавок еще кривой.

– Дурак ты, Ванька! Человека ценят не по роже, а по делам. А дела-то у него, сам видел, какие.

Вышли – немыслимое количество ссыльных. Какие-то совершенно другие люди, не похожие на здешних. Почти все бритые. В шляпах. И дерзкие. С гордо посаженными головами… И разных национальностей. Горбоносые, с жгучими глазами. Чубарые… Ржут, весело… Словно и не ссыльные они, а господа.

Служба у Щепоткиных поначалу тяготит Ивана. Сны видит деревенские. Не знал, не думал, что так дорога деревня, дом. Его опекает Необходим. Когда Ваня получил первые деньги, Необходим спрашивает: как будешь расходовать? А дома рассказывает, как он помогал брату, еще учась в училище в Суре.

– Я тоже рос, отца у меня не было. В школе первым учеником шел. И вот в монастыре – училище. Меня туда направляют. Брат горячий, стоптал ногами: робить надо, а не учиться. Но меня все-таки отправили в училище. Я деньги получил – на хранение отдал. А потом еще бумаги у купца на переписку взял, да за репетиторство платили… Да дрова колол… Зимой на каникулы приезжаю. И все денежки до копейки выложил. Вот, говорю, это я заработал. А две копейки взял… Матвей перебирает деньги, а потом заплакал. Да ведь ты мне тут корову принес. И я плачу.

А потом жениться надо. Тридцать два года мне уже было. Пришел разрешения просить… Хорошая есть девушка у вдовы… Капиталов нету, а меня любит… А Матвей: