Чистильщик

Творец наделил его смазливым лицом и неплохим сложением, так что девчонки обращали внимание часто, и Эрик привык к этому — к лукавым переглядываниям, шуточкам на грани приличий, «дружеским» объятьям, и не только. Одаренные девчонки всегда были не прочь, тем более, что подобные забавы между своими ничем не грозили. Все это было игрой, ненавязчивой и легкой, которая никого ни к чему не обязывала, даже доходя до постели — точнее, сеновала или укромного уголка в густом парке или… Неважно. Вот и сейчас — поиграли и будет. Тем более, что Мару он пока не забыл и не хотел забывать.

Он отступил в сторону, обходя Ингрид.

— Как бы то ни было — спасибо за заботу.

— Эрик, я не хотела…

— Да нет, ничего. Я просто забыл, что сопляк по сравнению с вами. Ты напомнила, только и всего.

Она усмехнулась

— Вот как, значит… Что ж, больше не буду обременять тебя заботой.

Она стремительно зашагала вверх по лестнице.

— Ингрид, я…

Она не обернулась. Эрик саданул кулаком по стене… Неверное, зря он так. Может, она и правда ничего такого не хотела, а в самом деле беспокоилась. Но что сказано — то сказано, назад не воротишь.

Проверять, рассказал ли командир о наказании в харчевне, Эрик не стал: есть не хотелось. Рано или поздно будет ясно: едва ли кто-то будет носить ему хлеб и воду на позолоченном блюде. Проголодается, тогда и узнает. В этот раз нарушать приказ он не собирался и вовсе не из страха, что Альмоду донесут. Его не заперли и не приставили никого наблюдать, и это само по себе стоило слишком дорого, чтобы снова показывать себя взбалмошным мальчишкой.

Эрик вздохнул. Навалилась усталость, тяжелая и вязкая, не как бывает, когда в охотку набегаешься взапуски или наплаваешься до синих мурашек, а будто после экзамена: вроде и не делал ничего, пялился в записи да зубрил, но даже радоваться честно заработанному «сверх ожиданий» нет сил. Добравшись до комнаты, он упал на кровать ничком, закрыл глаза. Кнуда где-то носило, да оно и к лучшему, разговаривать тоже не хотелось ни с кем. Пережитый за утро страх изрядно его утомил, и до чего ж стыдно было сознавать, что трясся он совершенно зря! И с Ингрид поссорился тоже совершенно зря.

Открылась и закрылась дверь. Эрик не поднял головы — наверняка сосед вернулся. Решил сделать вид, что спит, а, может, и в самом деле удастся заснуть. Тишина показалась слишком долгой. Будь это Кнуд — давно бы заговорил, или плюхнулся бы на кровать, или завозился в сундуке. Но вошедший, судя по всему, просто стоял.

— Да уж, умеет Альмод душу вымотать, — сказал Фроди.

Эрик поднял голову.

— Уже знаешь? Снова будешь говорить, что за дело поучил?

— Не буду. Ты и сам знаешь, что за дело. Но я бы наорал, или леща отвесил, а не стал жилы тянуть. — Он помолчал. — Пойдем в книжную лавку? А то в любой миг могут сорвать на зов, а я так ее тебе и не показал. На обратном пути завалимся куда-нибудь и напьемся. Ингрид не может, говорит, что ее давние знакомые зазвали — наследник у кого-то там родился, обмывать будут.

— А что, тебе не зазорно с сопляком возиться? Или зовешь только потому, что Ингрид не может? — Эрик снова уткнулся носом в подушку.

Фроди сел рядом, кровать под ним тяжело скрипнула. Положил руку ему на плечо.

— Кто тебе такую дурь сказал? Альмод? Или сам придумал?

Эрик рывком перевернулся на спину, заглянул ему в лицо. Щеки обожгло стыдом.

— Прости.

Как он умудрялся все портить раз за разом?

— Значит, сам придумал, — хмыкнул Фроди. — Вот же ж, башковитый, а дурень. После зова мне придется любоваться на твою морду… обычно неделю, круглые сутки. Так чего ради я бы стал бы любоваться на нее сейчас? Только потому, что не нашел другой компании? Мне не пятнадцать лет, могу и один до лавки прогуляться.

— Еще скажи, мол, ты не мальчик, только получивший перстень. — буркнул Эрик.

— А я его и не получил. Но не мальчик, да. Впрочем, и не девочка, однозначно.

Эрик не выдержал — прыснул. Повторил.

— Прости. Я и правда…

— Брось. Но, кажется, надо сперва напиться, а потом в лавку.

— Пить я не буду. Альмод велел: неделю на хлебе и воде.

— Я ему не скажу.

— Дело не в том, расскажешь ты или нет. Я-то буду знать. Он поверил мне на слово, и…

Слов не хватало. Впрочем, Фроди понял.

— Гордый, значит… Уважаю. Плевать на выпивку, за книгами-то со мной сходишь?

— Схожу. — Эрик сел на кровати. — Только там клеймо библиотеки университета Солнечного.

— Да тому лавочнику плевать. Правда, поторговаться придется. Начнет кочевряжится, конечно, но клеймо можно вывести, если знать, как. А уж он-то знает.

Глава 16

Книжная лавка оказалась неожиданно просторной и светлой. Еще бы: в свинцовом решетчатом переплете окна, на ночь закрывавшегося массивными ставнями, стояли прозрачные стекла. Этакую диковинку Эрик увидел только в столице. В университете Солнечного стекла в рамах были мутными, а переплеты — частыми, так что света попадало куда меньше. И что на улице делается, не видно, не отвлекает.