Чистильщик

Разорвать нити вышло на удивление легко и быстро. Видимо, посвящение действительно что-то меняло, если так и дальше пойдет, он сможет взять болт из воздуха. Огонь рассыпался искрами, кажется, все же подпалив табурет, на котором Эрик сидел пару мгновений назад. Где-то за спиной горестно завопил лавочник, но Эрику было не до того, потушит как-нибудь прежде, чем запылает по-настоящему. Разорвав чужое плетение, он привлек внимание к себе — не как к случайно оказавшемуся не в том месте и не в то время свидетелю, но как к полноценному участнику заварухи, и это внимание ему не понравилось.

Неведомый одаренный — пока Эрик не мог не сообразить, кто именно из пяти — оказался умел, силен и быстр, и кабы не последствия посвящения, вышло бы так же, как в том дурацком поединке с Альмондом, с которого все и началось. Как ни крути, не было у Эрика за спиной ни дюжин поединков, ни десятилетий упорных занятий. Ничего не было, кроме базового боевого курса, пары недель тренировок с Ингрид и Ульваром, бараньего упрямства, не позволяющего сдаться без боя, да твердой уверенности в том, что нельзя просто так стоять и смотреть, как убивают своего. Хотя он так и не успел понять, когда это чистильщик стал «своим».

Но силы были явно неравными. Так что он успевал лишь рвать нити чужого плетения. Контроль разума — порвать! Мало ли что там Альмод говорил, про неподчиняемость чистильщиков… не хватало еще послушно ударить в спину Фроди! Мороз, попытка отшвырнуть. Снова пламя … вот только пожара в центре столицы и не хватало! Набитая книгами лавка полыхнет как факел…

Порвав это плетение, Эрик успел улучить полмига и выскочить в оконный проем, все же на улице простор больше и обзор лучше… Вон тот самый шустрый, раза в два его старше, со шрамом через щеку. Такие шрамы, от школярских дуэлей, не сводили специально, хотя залечи рану вовремя — и следа не останется.

— Значит, мне сказали правду, — послышался незнакомый голос откуда-то из-за края зрения. — Уголек. Жив и свободен.

* * *

После той истории Ингрид была уверена, что былые приятели перестанут с ней знаться. Кое-кто, действительно, столкнувшись на столичных улицах смотрел сквозь нее, словно сквозь пустоту. Но ребята из Рыжей дюжины отворачиваться не собирались, и по-прежнему зазывали на все посиделки — вне службы, разумеется. Ни во дворец, ни в казармы ее никто бы не пустил, хоть и считалось, что служба у чистильщиков смывает все былые прегрешения. Как-никак, спасают мир от тусветных тварей. Впрочем, Ингрид и сама во дворец особо не рвалась. А от попоек, когда была в городе, не отказывалась. Особенно, если повод был вроде сегодняшнего — первенец Гюнтера.

Всей дюжине вырваться не удалось, собралась половина. Две девушки — Ингрид и Гудрун, пятеро парней, включая самого виновника торжества. Они завалились в «Сломанное копье» — таверну неподалеку от казарм. Все знали, что в ней обычно гуляют королевские гвардейцы, и кроме них туда заглядывали лишь приезжие. Да и те старались не засиживаться, смекнув, что к чему.

Как-то раз в «Копье» явилась дюжина благородных из провинции. Как водится, все приходились друг другу какими-то родичами. Время было раннее, из постоянных гостей в таверне оказался только Гюнтер, тогда еще неженатый. Заглянул с утра полечить похмелье. Пришлые благородные успели где-то изрядно принять на грудь, и к тому времени, как трактирщик — сам бывший гвардеец, выслуживший себе герб, но заскучавший в поместье — принес им третий бочонок пива, компании было море по колено. Настолько, что один из пришлых сунулся под юбку дочке трактирщика. Тот, естественно, не стерпел. Благородный схватился за меч, Гюнтер влез в драку на стороне трактирщика. Тогда схватились за мечи и остальные благородные.

На суде все присутствовавшие в тот момент в трактире свидетельствовали в пользу трактирщика. Из компании благородных говорить было некому.

После того случая в таверну время от времени заявлялись родичи убиенных, требуя поединка. Хозяин таверны пожимал плечами и доставал из-под прилавка меч. Работники и посетители, обрадованные бесплатным развлечением, растаскивали столы, чтобы освободить место для поединка. Если у вызвавшего хватала ума не требовать схватки до смерти, он уходил своими ногами. Чаще, однако, ума не хватало.

Через некоторое время поток поединщиков иссяк, и в «Копье» снова перестали появляться чужаки. Тем удивительнее было видеть ввалившегося в зал благородного с двумя мордоворотами за плечами.

— О, а он-то что тут делает? — негромко заметил Гюнтер.

— Ты его знаешь? — поинтересовалась Ингрид. По старой привычке она старалась держать в памяти имена и титулы, но в городе то и дело появлялись новые лица — двор притягивал благородных и одаренных со всех краев огромной страны.

— Свен Косматый. — сказа Гюнтер.

— Золотые прииски?

— Да. И красавица-жена, из-за которой до ее свадьбы передралось полгорода. — он хмыкнул. — Самое смешное, что она действительно не делает ничего, чтобы специально завлечь мужчин. Просто они почему-то теряют головы.

— И ты? — поддела Гудрун.