Чисто семейное дело

— Да, она говорила, что тот, якобы, был бесчестным полицейским, косвенно замешанным в каком-то убийстве. Впрочем, это наверняка больная фантазия, некий вторичный образ ее собственного отца.

— Да нет, — возразил я. — Папаша Хелен действительно был полицейским, и она на самом деле считала его мошенником.

— Откуда вы знаете?

— Я читал письмо, присланное Хелен ее матерью из Бриджтона, штат Иллинойс, — сказал я, но о своих подозрениях насчет связи между гибелью Хелен и событиями двадцатилетней давности предпочел умолчать.

— Жаль, что больше ничем не могу вам помочь, — проговорил Годвин. — Мне пора. Я и так уже опаздываю с обходом больных.

На улице послышался шум мотора, потом хлопнула дверца автомобиля и раздался топот ног. С удивительным для своих габаритов проворством Годвин вскочил и распахнул дверь, не дожидаясь звонка.

— Доброе утро, шериф, — донесся до меня раздраженный голос доктора.

— Ну и туман на улице! — воскликнул Крейн. — Даже аэропорт закрыли.

Полагаю, вы пришли сюда не погоду обсуждать?

— Это уж точно, мистер Годвин. Я слышал, что тут у вас нашел приют человек, скрывающийся от правосудия.

— Кто же вам такое сказал?

— Мало ли у меня источников информации?

— В данном случае они вас подвели.

— Вы собираетесь отрицать, что некая Долли Кинкайд находится в вашей клинике?

— Нет, не собираюсь. Однако миссис Кинкайд вовсе не скрывается от правосудия. Она здесь потому, что больна.

— Интересно, чем? Аллергией на вид крови? Ну вот что, доктор, вчера в городе совершено гнусное убийство. Это вам, надеюсь, известно. Не могла же миссис Кинкайд умолчать о таком знаменательном событии.

— Вы собираетесь предъявить ей обвинение?

— Пока, возможно, и нет.

— Тогда вон отсюда.

— Да как вы смеете, доктор?!

— А на что вы рассчитывали? Вы в присутствии свидетелей заявили, будто я укрываю беглецов. Да я подам на вас в суд за клевету!

— Вы меня неверно поняли, — без прежней спеси произнес шериф. — Имею же я право допросить важного свидетеля.

— Потом — возможно. В настоящее время миссис Кинкайд приняла большую дозу успокоительного и уснула. Я не разрешаю задавать ей никаких вопросов и вообще докучать ей в течение недели.

— Целой недели?

— Может быть, и дольше. А если вы упретесь и будете настаивать на своем, я отправлюсь к судье и заявлю, что ваша настырность может дорого обойтись моей пациентке.

— А, не верю я вам.

— Мне глубоко наплевать, во что вы там верите.

Годвин захлопнул дверь и привалился к ней спиной, дыша как стаер после забега. Две сиделки в белых халатах возились в соседней комнате и старательно притворялись, будто заняты делом. Годвин сердито махнул рукой, и они убежали.

— Откуда шериф мог узнать, что она здесь? — спросил он меня.

— Алекс упомянул об этом в разговоре с Элис Дженкс.

— Напрасно. Мисс Дженкс и Крейн — старые приятели.

— Не думаю, чтобы она желала зла родной племяннице.

— Не знаю, чего она желает и не желает. Ну что, может, я выпущу вас отсюда? — спросил он, глядя на часы и, будто заправский тюремщик, звякнул связкой ключей.

12

На редкость импозантная дама в синем платье вышла на веранду и оглядела меня так, словно я был вором-домушником, сдуру отправившимся на дело в 11 часов утра.

— Вы и есть мистер Арчер? — спросила она.

— Он самый. Как вы себя чувствуете, мисс Дженкс? Такая неприятность…

— Ничего, переживу, — она по-мужски пожала мне руку. — Не знаю уж, что вам от меня понадобилось, мистер Арчер. Из ваших слов следует, что моя племянница попала в переплет. Я сегодня разговаривала с шерифом. Он держится мнения, что Долли скрывается от него.

— Это вы сообщили Крейну, где ее искать?

— Да. А вы считаете, что это была ошибка?

— Он примчался в клинику на всех парах, намереваясь учинить дознание. К счастью, доктор Годвин дал ему от ворот поворот.

— Это он умеет. Я лично полагаю, что если у Долли есть какие-то важные сведения, она обязана поделиться ими со следствием. Моя семья всегда чтила закон.

— Мне кажется, что вы любите Долли.

— Да, хотя давно не виделась с ней. Однако это не значит, что я стану ее покрывать. Мое положение в обществе обязывает меня…

— Что же это за положение такое?

— Я — старший распорядитель фондов округа, — объявила она, — но это к делу не относится. Я воспитывала Долли как родную дочь, кормила ее, одевала, дала прекрасное образование. Как вы думаете, на чьи деньги она уехала учиться в Лос-Анджелес? Так чего еще ей от меня надо?

— Поддержки. Не знаю, что наплел вам шериф, но уверен: он глубоко неправ.

— Шериф Крейн не ошибается, — с каменным лицом ответила она.

— Полицейские тоже люди, — возразил я, — как, впрочем, и присяжные. Они вполне могли дать маху и осудить невиновного.

Она рассмеялась мне в лицо.

— Нелепость. Вы просто не знаете Тома Макджи. Напиться и избить жену было для него обычным делом. Я сама не раз защищала сестру с револьвером в руках, прикрывая собой ребенка.

— Чего же он хотел от жены?

— Повиновения. Двенадцать лет сущего земного ада, вот что он ей принес. А потом убил. И нечего попусту убеждать меня в его невиновности.

— Почему он ее убил?