Чисто шведские убийства. Опасная находка

— Но потом что-то произошло? — вставил он.

Голос Линдемана зазвучал глухо:

— В начале девяностых грянул финансовый кризис. Покупателей как ветром сдуло, а у нас остались большие склады и высокие ежемесячные расходы. Персонал, куча предметов. Но, положа руку на сердце, признаюсь: наша дружба начала расшатываться еще до того.

— И как же? — коротко спросил Винстон. Его удивила откровенность Линдемана, и он не хотел сбить его с мысли, слишком встревая.

Несколько мгновений Линдеман смотрел в сторону, словно подбирая слова.

— О мертвых не принято говорить плохо, но у Тедди была очень гибкая бизнес-мораль. Всегда готов был обойти закон ради собственной выгоды, а еще не отличался особой правдивостью. Даже когда у нас все шло хорошо, он проворачивал какие-то свои сомнительные делишки. Из-за этого мы часто ссорились. Когда грянул кризис, в нашей коммерции стали открыто появляться краденые вещи. Тут я собрал манатки и попросил Тедди ко всем чертям. Объявил нашу фирму банкротом и устроился сюда, к отцу.

Поморщившись, Линдеман выпрямился и продолжил свой рассказ:

— Тедди пришел в ярость. Ввалился сюда, дыша винными парами, угрожал, но мы с отцом вышвырнули его вон. Вскоре он женился на фирме «Раск», и мы стали конкурентами. Тедди продолжал рассказывать обо мне всякие гадости, и, если быть до конца честным, я делал то же самое. Подгадить друг другу стало смыслом жизни. Но факт в том… — Линдеман откашлялся, глаза у него заблестели, — что теперь, когда Тедди нет, — продолжал он, — мне его чертовски не хватает.

Тем временем в участке полиции Симрисхамна Эспинг пыталась навести порядок в том, как прокурор Рената Йонссон-Камински вписывается в их дело.

— Расскажите все с самого начала, — обратилась она к той, нажимая на кнопку записи в телефоне.

— Разумеется, — сказала Рената и поджала губы. — Мой папа — вдовец. Несколько лет он жил в своей усадьбе один, но теперь мне наконец удалось уговорить его переехать в дом с обслуживанием. Часть мебели и вещей он взял с собой, но усадьба большая и переходила по наследству в четырех поколениях, так что там полно вещей разной ценности.

Последнее утверждение она проиллюстрировала движением руки.

— На прошлой неделе я пригласила туда оценщика из аукционного дома в Кристианстаде, он отобрал самые ценные вещи, чтобы выставить на их аукционе. В том числе набор сосновой мебели для столовой, созданный дизайнером, который в последние годы стал очень популярным. Аксель Эйнар Юрт, вам знакомо это имя? В тридцатые годы он еще был главным архитектором в NK[1].

Эспинг покачала головой. Судя по гримасе Ренаты, именно такого ответа та от нее и ожидала.

— Как бы то ни было, — продолжала прокурор, — оценщик не мог увезти мебель с собой. Пообещал прислать грузовик, который ее заберет. Когда все ценное было выбрано, я позвонила скупщику имущества, чтобы он разобрался со всем остальным.

— Его звали Тедди Перссон, — подсказала Эспинг. — Когда это было?

— В прошлый четверг. Он приехал, стал все обнюхивать, рыться в ящиках. Жаловался, что ничего ценного нет, что он зря тратит время. Но, когда взгляд его упал на мебель для столовой, я заметила, как он оживился. Предложил мне тридцать тысяч за все имущество — просто курам на смех! На хороших аукционах только стол с шестью стульями можно продать за сто пятьдесят.

Эспинг вздрогнула.

— Вы сказали: сто пятьдесят? За сосновую мебель?

— Да, вот, взгляните!

На экране своего телефона она показала фото довольно грубо сработанного стола со стульями.

Когда я объяснила, что мебель будет продаваться на приличном аукционе, Тедди надулся. Сказал, что все остальное имущество — просто барахло и на нем не заработаешь, но предложил дать мне еще десять тысяч наличными. Пытался убедить меня, что это очень щедрое предложение, изображал из себя добренького: якобы уборка в этом случае за его счет.

— И как вы отреагировали?

Рената пожала плечами.

— А как вы думаете? Попросила его пойти откуда пришел. Сказала, что самонадеянные мужики мне не указ и я не нуждаюсь в его услугах. Так что Тедди еще больше надулся и уехал, а я позвонила одному из его конкурентов.

Обычно Эспинг ценила людей, умеющих в случае необходимости дать отпор. Особенно женщин. Но в злости Ренаты было что-то высокомерное и эгоцентрическое.

Она проверила, что запись в телефоне по-прежнему идет.

— И что произошло дальше?

Прокурор поджала губы.

— В воскресенье я снова приехала в отцовскую усадьбу, чтобы встретить грузчиков, которые должны были забрать мебель. Но, когда мы вошли в дом, стола и стульев не было. Они просто испарились. Никаких следов взлома. Больше ничего не пропало. Только стол и шесть стульев. Нетрудно было вычислить, кто за этим стоит.

— Стало быть, вы разыскали Тедди на ярмарке? — констатировала Эспинг.