Читатель на кушетке. Мании, причуды и слабости любителей читать книги

Библиотека похожа на склад, или некоторые книги развернуты обложкой вперед, чтобы вырваться из безликих рядов и показать товар лицом? Эту деталь не стоит упускать из виду. Когда-то разница между особняками аристократов и домами буржуа состояла именно в этом: в первых для праздников могли задействовать даже спальни, а во вторых даже в салонах обстряпывали каждодневные дела. То же самое касается и книжных полок. Дело не только в выборе стиля, речь о двух разных типах личности. В фильме «Сыграй это еще раз, Сэм» Вуди Аллен жил в современном Версале массового потребления, квартире, которую мы бы сравнили с офисом open space, и именно это пространство становится подмостками для его неловких попыток соблазнения. В доме все расставлено с потрясающей продуманностью: книги, журналы, диски, даже медаль со спортивных соревнований (ее главный герой приобрел у своего куда более атлетичного школьного товарища). Повадки писателя Хью Уолпола тоже не сильно отличались от хитростей киношного героя. В молодости его библиотека была не слишком обширна, однако «на полках – нарочно, на самом виду, – стояли произведения изысканных поэтов и драматургов, высококачественная эссеистика и один-два романа на французском (практически непонятные для меня самого); меня всегда задевало, когда кто-нибудь входил в мою комнату и не замечал их». Не стоит забывать, что еще одна функция одежды состоит в том, чтобы влиять на выбор сексуального партнера: так пишет архитектор Бернард Рудофски, автор гениальной книги на эту тему. Одежда заменяет собой яркий внешний вид, который используют многие животные, чтобы привлечь представителей противоположного пола.

И еще: книги стоят в один, в два или в три ряда? И в случае, если их больше одного, что прячется на заднем плане? Возможно, в доме есть тайная или, скажем, даже магическая библиотека? Она находится в отдельной комнате, куда можно попасть только пройдя обряд инициации? «Двойная» библиотека напоминает о хитрости, к которой прибегали в XVII веке: иногда человек, снимая маску, обнаруживал под ней еще одну, но окружающие считали, будто перед ними настоящее лицо. Поистине высшая степень мистификации. Поэт Филип Ларкин в этом отношении держался суровых правил: «Я держу все романы и детективы в спальне, чтобы у посетителей не возникло искушения попросить их на время, в гостиной располагаются произведения высокой литературы (а также мои книги о джазе – далеко не самая полная коллекция), а для прихожей я тщательно выбираю те книги, которые заставят гостя, собирающегося покинуть мой дом, сделать это как можно скорее».

Как связана литература, стоящая в гостиной и предстающая взорам невежд, и загадочные будуарные произведения, доступные лишь посвященным? Они перекликаются, на дух не переносят друг друга или же звучат вразнобой, точно голоса разных личностей, когда человек страдает шизофренией? Возможно, за этим порогом кроется коллекция эротических рассказов XVII века или трактаты о тантрической магии. Возможно, это книги, которых стыдятся (заслуживают они того или нет), руководства по самопомощи или дамское чтиво. Возможно, настолько заумные книги, что они испугают любого обычного человека – комментарии к Авиценне, работы по греческой метрике и просодии. Или, как в моем случае, старые выпуски комиксов про Микки-Мауса.

Анатоль Броярд писал, что расставленные на полках книги для человека – «нечто вроде метафоры, как в „Волшебной горе“, когда Клавдия Шоша после проведенной вместе ночи отдает Гансу Касторпу рентгеновский снимок, запечатлевший ее торс изнутри. Книжный шкаф рассказывает о своем владельце столько же, сколько знаменитая аптечка миссис Гласс у Сэлинджера». И здесь мы снова возвращаемся к изначальному противостоянию украшательства и смущения и к вытекающим из него компромиссным решениям. Наивысшая степень подобного бахвальства – это так называемая «книжная обнаженка» (bookshelf porn): блоги читателей-эксгибиционистов, в которых нам являются целые ряды томов абсолютно неизвестных авторов, повернутые к зрителю самой сокровенной своей частью – корешком, – и тем самым вынуждают нас, вопреки желанию, вторгаться в чужое личное пространство. На другом конце этого спектра находятся те, кто, как Роберто Калассо, оборачивает свои книги в пергамент – подобие папиросной бумаги, которым часто защищают антикварные книги. «Пергамент сильно затрудняет для случайного посетителя задачу рассмотреть названия книг. И это пресекает любые его попытки слишком сильно сблизиться с их обладателем». Таким образом, в мире книжных одежек есть место и для своего рода платьев-«неглиже».

9 Своя чаша [57]

Когда вы приходите к своему психоаналитику, спрашивает ли он вас, что вы читаете в отхожем месте? А должен.

Генри Миллер, Книги в моей жизни