Чокнутая будущая

Теперь он не скоро попадется мне на глаза. Сегодня мы где-то пересекли ту невидимую границу, которую пересекать не следовало.

Наверное, это случилось в моих сенях, когда я поймала его в углу и смотрела прямо в глаза.

Ах, Мирослава.

Наутро к нам заявилась Римма Викторовна с пончиками и кофе.

– Очень хочется чего-то вредного. – Она всучила мне бумажные пакеты. – Ну, девочка, ты произвела вчера фурор.

– Красавица, – с гордостью правообладателя подхватил Алеша, благодушный и выспавшийся.

– Красоток вокруг – хоть вагоны грузи, – пренебрегла его комплиментом Римма Викторовна, – но девочка поставила на место эту тощую моль, как ее там. Я тебе говорила, не женись на ком попало!

– Мирослава, – изумился Алеша, – когда ты успела сцепиться с Лизой?

– Даже не говори со мной об этом, – я тут же рассердилась. – Ты должен перестать жить на широкую ногу и вешать на Антона своих детей.

– Что? – изумился Алеша.

Римма Викторовна, мурлыча себе под нос, устроилась в углу между столом и холодильником и попивала кофе. К выпечке она, разумеется, не прикоснулась. Это был реквизит, а не еда.

– Все очень просто. – Я достала из пакета жирный, покрытый шоколадом пончик и отгрызла от него солидный кусок. – Если у тебя нет денег и на ресторан, и на море для дочери, ты выбираешь море для дочери. Едешь не на такси, а на троллейбусе. Ешь не креветки, а картошку.

– И что, – насупился Алеша, – я должен до старости во всем себе отказывать? Я уже жил в нищете, больше не хочу.

– Да живи ты как хочешь, – не стала возражать я. Шоколад, сахар и прочие углеводы уже превращали меня в добрую жену. – Просто избавь меня от финансовых переговоров с твоим братом. Лично мне ничего от него не надо, ни денег, ни моря. Так почему я вечно вынуждена клянчить то одно, то другое?

– Ты не понимаешь, – оскорбленный Алеша покраснел, потеряв свою привлекательность, как по волшебству, – мужчине унизительно быть в роли просителя.

– И еще более унизительно ставить в подобное положение свою женщину.

Он заерзал, не зная, что ответить.

– Напрасно вы поженились, – невинно заметила Римма Викторовна. – У Алешиных жен должна быть одна ценность: сам Алеша. А ты, Мирослава, если и не ставишь себя выше, то как минимум – вровень. Его эго не выдержит такого.

– И чему вы так радуетесь? – спросила я. – Сами бы и жили с ним, если критикуете остальных.

– Мое эго в три раза больше его, – хмыкнула она. – К тому же он слишком стар для меня.

Просто для справки: эти двое были ровесниками.

Старели, но не взрослели.

Это побочка таланта или что?

– Мы все – всего лишь декорации, а вы – главные герои, – согласилась я саркастически.

– Но ты очень красивая декорация, – подхалимски вставил Алеша, который не умел долго дуться и терпеть не мог ссоры.

Комплименты, если подумать, у него тоже выходили так себе.

– Да ну вас! – Я рассмеялась и потянулась за новым пончиком, а заодно чмокнула Алешу в нос. – У меня даже ревновать вас друг к другу не получается, уж больно вы несерьезные.

– И правильно делаешь, я не сплю с мужчинами старше сорока пяти, – уведомила нас Римма Викторовна.

– А я – с женщинами старше сорока, – бросился наперегонки Алеша.

И только я делю постель с тем, кому исполнилось пятьдесят.

Вы поняли, кто здесь главный неудачник?

– Поэтому веди себя хорошо, милый, – ласково сказала я мужу, – пока я тоже не взялась за арифметику.

Он снова покраснел и полез целоваться.

В августе Алеша уехал на гастроли, а я погрязла в делах огородных. Помидоры, перцы, баклажаны и кабачки сами себя не уберут, не заморозят и в банки не закатают.

В монотонной повседневности этой работы было некое отупляющее спокойствие. По ночам я просто падала без сил в кровать, днем принимала клиентов, а по утрам и вечерам что-то собирала, резала, сушила и варила. Мне нравилось так жить: ни о чем особо не думая и ни с кем, кроме клиентов и соседей, не разговаривая.

Гамлет Иванович приходил несколько раз в неделю, приносил то суп, то мясо, но и у него не хватало времени на болтовню. Зимой наговоримся.

Взамен я отдавала ему овощи и зелень, и мы были полностью довольны друг другом.

Было пасмурное воскресное утро, я закатывала лечо, краем глаза поглядывая в сериал про священника-детектива. Все вокруг кипело и булькало, я двигалась плавно и автоматически, полностью погрузившись в процесс.

Мне не нравился август тем, что в это время все заканчивается. Я была человеком мая, когда все только начинается, и в предосеннее время всегда погружалась в легкую хандру. Дни становились все короче, ночи – холоднее, и мир потихоньку готовился к долгой зимней спячке.

Трели телефона за шумом воды я услышала не сразу, а когда посмотрела на экран, обнаружила семь пропущенных звонков от матери.

Сердце испуганно трепыхнулось: никто не будет звонить так настойчиво, если ничего не случилось. Поэтому я торопливо приняла вызов.

– Привет, – голосом абсолютно здорового и совершенно недовольного человека сказала мама. – Ну наконец-то. Не надоело меня игнорировать?

– Да не очень. Но я просто не слышала, если честно. У тебя все в порядке?

– В полном. А ты как? Еще замужем?