Чокнутый (СИ)

— Молли, — прошептала она, вынимая вещи из сумки и выкладывая их на стол. Ее блокнот был разрисован котятами, а наверху было тщательно выведено разборчивыми буквами ее имя.

— Джон, — ответил он. — Джон Уотсон.

По какой-то причине, услышав его имя, она тут же выпрямилась, ее улыбка стала чуть шире, она с интересом наклонилась к нему.

— Ты тот самый Джон Уотсон?

Он не знал, что сделал что-то, что делало его тем самым Джоном Уотсоном, так что рискнул предположить:

— Эээ… Да?

Ее улыбка стала полноценной, кончики ушей покраснели.

— Каково быть его соседом? Он говорит во сне? Ой, нет, что я говорю, он почти никогда не спит. Ох, ты такой счастливый, что можешь спать с ним!

Джон поднял брови, и Молли покраснела, прикрыв рот ладонью.

— Ой! Ой нет, не так!.. Нет, я имела в виду… В смысле, я пыталась сказать… Ох, неважно.

— Молли, все в порядке. Я понимаю, что ты хотела сказать. А он… Ну, он интересный, я думаю. Определенно не такой уж плохой, как думают люди, но, конечно, не без заскоков.

Пока Молли засыпала его вопросами о том, какой из Шерлока сосед по комнате, Джон понял, что тот, хотя и не старался, заполучил обожателя. Было странно думать, что у Шерлока были бы какие-нибудь отношения хоть с кем-нибудь; он выглядел настолько непредсказуемым, настолько погруженным в себя, что у любой попытки завязать отношения не было бы шанса оторваться от земли. Если честно, думать об этом было немного грустно.

Молли, казалось, не представляла, что отношения с Шерлоком невозможны, судя по болтовне о нем. Он искренне сочувствовал ей — очевидно, что она с ума по нему сходила, и, хотя располагала к себе, это немного раздражало.

— Молли, — начал Джон, когда они собирали вещи в конце часа. — У Шерлока есть друзья? Не лучшие, а… хоть какие-нибудь?

Она покачала головой, перекидывая ремень сумки через плечо.

— Никого. Если честно, я удивлена, что он так долго продержался с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — они вышли из кабинета.

Они пробирались сквозь толпу, обходя учеников, стоящих группками, по углам, разговаривающих и смеющихся.

Молли нахмурилась, озабоченно сведя брови.

— Ну, не говори ему, что я тебе это рассказала, но он ни разу не продержался с соседом по комнате и ночи. Он здесь четвертый год, и каждый раз он спускался к администрации в самую первую ночь и устраивал скандал насчет соседа по комнате, пока они не давали ему отдельную комнату. Он никогда и ночи не провел с соседом, не говоря уже об утре.

Джон поднял брови в ответ на это.

— Серьезно? — он уже понял, что Шерлок довольно требователен, но это чересчур даже для него.

— Угу. Насколько я знаю, ты единственный, кто продержался так долго.

Джон чувствовал себя странно польщенным этим обстоятельством и уже собирался ответить, когда неожиданно перед ним возникла женщина. Он резко остановился, чуть не сбив ее с ног.

— Джон Уотсон? — спросила она, не отрываясь от своего Блэкберри. Рядом с ним Молли шепнула “пока” и поспешила прочь в направлении, в котором они пришли.

— Да, эээ… это я.

Женщина на мгновение подняла глаза от светящегося экрана, как бы удостоверяясь, что да, он действительно Джон Уотсон. Она была обезоруживающе симпатичной, но ее лицо выглядело намеренно безучастным, как хорошо натренированная маска.

— Иди за мной, — сказала она и пошла по коридору, не потрудившись проверить, идет ли он. Джон, спотыкаясь, поплелся за ней. Казалось, они шли, запутывая следы: длинная череда коридоров сменялась спусками и подъемами по лестничным клеткам. Начались занятия, и коридоры, ранее заполненные учениками, опустели.

— Мне нужно на урок французского, — сказал Джон, когда они проходили очередной лестничный пролет.

— Как мило, — ответила женщина, быстро печатая что-то на клавиатуре. Джон попытался рассмотреть, что у нее на экране, и увидел, что ее сообщения легко переключаются с английского на русский и, кажется, на фарси.

— Мы на месте, — объявила она, поворачивая ключ в, казалось, наугад выбранной двери. Дверь открылась, и он увидел класс, который очевидно не использовался уже несколько лет. Стекла высоких окон были темными, но свет пробивался сквозь выбитые стекла в верхней части оконного проема. Паутина тяжелыми саванами висела в углах, и все было покрыто толстым слоем пыли. В комнате не было никакой мебели, кроме нескольких сложенных в углу картонных коробок и стоящего в центре комнаты стула. Женщина закрыла дверь, и, услышав, как ключ повернулся в замке, Джон понял, что, возможно, это была не лучшая его идея.

— А, мистер Уотсон, я полагаю, — мягкий сдержанный и странно знакомый голос эхом отдавался из угла комнаты.

— Что все это значит? Кто вы? — Джон изо всех сил старался унять дрожь в голосе.

— Простите, что скрываюсь в тени. Боюсь, склонность к драматизму — фамильная черта, о чем вы, должно быть, хорошо осведомлены. Кроме того, оставаться в тени и вне поля зрения — важная часть моей работы, а я не склонен отлынивать от нее.