Christe eleison!

…День умеръ. Воцарилась ночь.
Луна, ночной царицы дочь,
Да sвздъ безчисленныхъ огни —
Мертво и холодно они
Пустыни озаряли склепъ.
Вкусить желая скудный хлбъ,
Пришли могильщики. ду
Себ едва они найдутъ…

Явилось солнце изъ песковъ,

И день по-новому готовъ
На жизнь короткую свою.
Явивъ невинному sврью
Свой огненный, жестокій глазъ,
Свтило распугало вразъ
Всю жизнь въ пустын – сталъ песокъ
Какъ прежде мёртвъ. А день какъ могъ
Всё раскалялъ его, и онъ
Былъ въ сонъ томящій погруженъ.

Такъ день прошёлъ, затмъ и ночь

Отцарствовавъ, исчезла прочь.
А утромъ царь для всхъ свтилъ
Три силуэта освтилъ:
Спастись желая въ тхъ пескахъ,
Шли Проклятые. На рукахъ
Обильно выступала кровь,
Въ песокъ стекая вновь и вновь.
Желзо-смерть при тл ихъ;
Той кровью на рукахъ своихъ
Желая жажду утолить,
Стремились Проклятые жить.
Надъ ними нависала смерть,
Но не хотли умереть
Въ пустын яростной они,
И по пескамъ они брели,
Питаясь кровью съ рукъ своихъ…
Всё шли они. Вдругъ взоры ихъ
На трупъ наткнулись. Онъ лежалъ
Лицомъ въ песк, и простиралъ
Онъ руки къ нимъ въ мольб нмой.
Одинъ изъ нихъ сказалъ: «Постой!
Бдняга! Волею судьбы
Погибъ онъ здсь. Но если бы
Мы схоронили здсь его,
То наши души оттого
Очистились бы, и тогда
Проклятье разъ и навсегда
Ушло бъ отъ насъ». И вотъ песокъ
(Отъ крови ихъ онъ весь намокъ
И слипся въ крови долгихъ лтъ)
На трупъ посыпался въ отвтъ.
И очень скоро тмъ пескомъ
Укрылось тло, а потомъ,
Предъ тмъ, какъ свой продолжить путь,
Они ршили отдохнуть.
И имъ приснилось въ странномъ сн:
Собой довольные вполн,
Вс трое спали. Вдругъ они
Отъ рзкаго толчка земли
Проснулись, посл сли въ кругъ;
И въ круг томъ явился вдругъ
Въ плащ кровавомъ человкъ.
И такъ сказалъ онъ: «Конченъ вкъ!
Я жизнь недолгую прожилъ,
Кровавый плащъ себ нажилъ
За службу врную свою
Вамъ благодарность я дарю:
Спасибо вамъ, что сберегли
Отъ мерзкихъ тварей какъ могли,
Предавъ холодный трупъ пескамъ.
За это я открою вамъ
Такую тайну: я, какъ вы,
Являюсь Проклятымъ, увы.
Я гналъ, пыталъ. Я убивалъ.
И только смерть себ стяжалъ
За дло рабское моё.
Какъ ненавидлъ я её!
Предъ смертью я увидлъ ихъ —
Убитыхъ ангеловъ своихъ!»
«Ну, ты ихъ видлъ, что тогда?
Ты, врно, умеръ навсегда
Отъ сердца слабаго? Иди!
Дорогу въ адъ себ найди.
И тамъ разсказывай чертямъ.
Зачмъ ты только нуженъ намъ!» —
Одинъ изъ Проклятыхъ сказалъ.
«Ты ихъ ещё разъ убивалъ?» —
Другой разсказчика спросилъ.
Такой отвтъ онъ получилъ:
«Я видлъ ихъ, живой, пойми,
Мои страданья перейми!»
Но Проклятый захохоталъ.
Но былъ и третій. Не сказалъ
Онъ въ разговор ничего —
Была печаль въ лиц его…

…Въ себ пустыню скрыла ночь.

Луна, ночной царицы дочь,
Да sвздъ безчисленныхъ огни —
Мертво и холодно они
Пустыни озаряли склепъ.
Вкусить желая скудный хлбъ,
Пришли могильщики, ду
Въ ту ночь едва ль они найдутъ…

И, освщённые луной,

Шли воины, промежъ собой
Они равнялись при лун;
Ихъ лица, скрытыя во мгл,
Какъ маски холодны. Въ пескахъ
Шли мёртвые – отрядъ свой шахъ
Вёлъ этой ночью на войну —
Завоевать себ страну.
Служитель смерти во глав
Ея отряда былъ, въ огн
Душа пылала у него,
И sлобствовалъ онъ оттого,
Желая пить чужую кровь,
Перчатки чтобы липли вновь
Къ рукамъ отъ теплой крови той —
Сей пищей яростной одной
Питался всласть кровавый шахъ,
Скрпляя власть въ своихъ рукахъ.
Владыка замеръ. Видитъ онъ,
Какъ, луннымъ свтомъ озарёнъ,
Въ ночной пустын трупъ лежалъ
И къ кровопійц простиралъ
Въ безпомощной мольб нмой
Свои онъ руки. Надъ собой
Контроль владыка потерялъ —
Внезапный страхъ его объялъ.
И, страхомъ этимъ побждёнъ,
Покойника хоронитъ онъ
И засыпаетъ. Всё потомъ
Уснуло войско крпкимъ сномъ.

А въ это время шёлъ въ пескахъ

Иной съ отрядомъ смерти шахъ
На смертоносную войну —
Завоевать себ страну.
Въ перчаткахъ руки у него,
И sлобствовалъ онъ оттого,
Желая пить чужую кровь,
Перчатки чтобы липли вновь
Къ рукамъ отъ крови алой той —
Сей пищей яростной одной
Питался всласть кровавый шахъ.
Вдругъ замеръ онъ – внезапный страхъ
Объялъ его: въ пустын той
Въ безпомощной мольб нмой
Къ владык руки простиралъ
Знакомый трупъ… но закопалъ,
Какъ прежде, мёртваго въ песокъ,
А посл совладать не смогъ
Со сномъ владыка, оттого
Уснули воины его.

Пророческій имъ снился сонъ:

Кровавымъ кругомъ обведёнъ,
Въ плащ кровавомъ человкъ
Стоялъ при нихъ. «Напрасно рекъ, —
Пророкъ кровавый говорилъ, —
Предупрежденье! Не узрилъ
Я sла огромнаго тогда,
Не размышлялъ я никогда
О томъ, что свой не кончивъ вкъ,
Въ васъ умираетъ человкъ.
Подумайте, зачмъ нужна
Вамъ кровожадная война!
Вы вс умрёте въ той войн!
Лишь кровь прольёте зря… а мн
Не смыть ужъ крови съ этихъ рукъ».
Исчезъ пророкъ, исчезъ и кругъ,
И врагъ исчезъ – проснулся шахъ,
И путь продолжилъ онъ въ пескахъ…

Войска вели владыки въ бой,

Побду видя за собой.
Вдь каждый думалъ побдить —
Однимъ набгомъ разорить
Врасплохъ застигнутыхъ враговъ.
Вдругъ въ разстоянь ста шаговъ
Они застыли… сила sла,
Однако ж, въ чувство привела
Сраженья алчущихъ царей.
И, словно орды упырей,
Впились другъ въ друга ихъ войска,
И крови потекла рка.
И въ безпощадной той рзн
Они сошлись. Давно въ огн
Жглись души проклятыя ихъ,
Не покидая тлъ людскихъ.
Въ нихъ кровь людская не течётъ —
Кровь Проклятыхъ давно ихъ жжётъ
И затмеваетъ разумъ имъ.
И, движимые лишь однимъ
Желаньемъ, оба т царя,
Какъ два полнощныхъ упыря,
Впились другъ въ друга, кровь пустивъ,
Земную жизнь остановивъ…

Сокрылось небо въ облакахъ,

И въ окровавленныхъ пескахъ
Пролился ливень – плачъ небесъ.
Онъ создалъ тысячу чудесъ
Въ пустын мёртвой: ожила,
Позеленла, расцвла
Она въ мгновеніе почти.
Нигд въ семъ мір не найти
Ея прекрасне цвтовъ,
Что расцвли изъ-подъ песковъ.
Но тамъ, гд кровь текла ркой,
И гд отъ влажной крови той
Сильне, чмъ отъ водъ небесъ
Намокъ песокъ, и былъ онъ весь
Ковромъ изъ тлъ людскихъ покрытъ
И алой кровію омытъ,
Тамъ, пробиваясь сквозь тла,
Взошли цвты людского sла.
Изъ кожи лепестки у нихъ,
Ихъ листья – кисти рукъ людскихъ,
Сосуды – стебли ихъ, и кровь
По нимъ сочилась вновь и вновь.
По трупамъ шёлъ онъ не спша —
Убійцы жалкая душа.
Онъ шёлъ, цвты къ земл клоня
И память страшную храня,
Какая мучила его.
Не понимая одного:
Какъ т, за кмъ онъ шёлъ сейчасъ,
Не мучились въ предсмертный часъ.
Въ плащ кровавомъ человкъ
Сказалъ: «Пойдемъ. Оконченъ вкъ.
Я жизнь недолгую прожилъ,
Кровавый плащъ себ нажилъ
За службу рабскую свою.
Я небеса благодарю
За то, что разршили мн,
Чтобъ въ адскомъ не горть огн,
Очистить душу. Только я
Не смогъ. Теперь душа моя
Огню навкъ принадлежитъ.
Никто изъ нихъ не избжитъ
Печальной участи въ аду
Людскому міру на бду.
Пойдёмте, Проклятые, насъ
Зовётъ ужъ преисподней гласъ!..»

Въ краю забытомъ человкъ

Всевышнимъ отведенный вкъ
Окончилъ, мертвъ и воскрешенъ,
Аллаха врный рабъ. Но онъ
Въ Христа увровалъ. И крестъ
Увелъ его изъ прежнихъ мстъ.
Онъ исцленья захотлъ,
И много покаянья длъ
Въ слезахъ содялъ. Бывшій сталъ
Небывшимъ грхъ: проклятье снялъ
Съ него Господь, и мирно онъ
Въ блаженный погрузился сонъ.