Что берешь в дорогу

С радостью, светившейся в лице, Люда и открыла дверь на тугой пружине, за которой помещался кондитерский цех с тремя разделочными столами, духовыми шкафами и газовой печью.

Пришла Люда минут за пятнадцать до начала смены, думала, что первой явилась, однако Ольга была уже здесь. В небрежно наброшенном халате, с засученными по локоть рукавами, угрюмая, нахохлившаяся, она сидела на подоконнике и курила. На Людино «здравствуй» молча кивнула, повела рассеянным взглядом.

«Опять с муженьком поцапалась?» — подумала Люда, но спрашивать поостереглась. Только и самой откровенничать расхотелось.

Она успела переодеться, шпильками, аккуратно подколола волосы.

— Оля, — не выдержала наконец, — ты чего такая? С Сергеем поругалась?

— С ним в порядке. — Ольга приоткрыла форточку и выкинула окурок. — Целый вечер Пушкина вслух читал. «Как ныне сбирается вещий Олег…» Так и заснул с книжкой:

— Что же тогда? — тревожно улыбнулась Люда.

— Маргарита сейчас обрадовала: недовес в «картошке» обнаружен. Ну и качество, значит, соответственно…

— В нашей партии? — испугалась Люда.

— В нашей. И у других, — с завидным, хладнокровием подтвердила Ольга.

— Но ведь продукты она же сама как завпроизводством получала по накладной. Ведь так?

— Конечно, у кладовщика.

— И нам сама же по раскладке выдала. Мы же правильно получили?

— Тут-то, дорогуша моя, все в ажуре.

— Но в чем тогда дело?

— В чем?.. — повторила Ольга и неожиданно рассыпала сухой смешок. — А ни в чем. Поди теперь докажи чего! Скажут, что негр, и не отмоешься.

Люда упрямо мотнула головой.

— Как же так можно?

— У нас можно.

— Надо объяснить Маргарите Васильевне.

— Кому? — Ольга покривила тонкие губы. — Все Маргариточке известно. Получше нас знает. А попробуй заикнись — она быстро на место поставит. Откуда, скажет, я могу знать, сколько вы их наделали? Может, десятка три лишних. А потом припрятали. Маргариту — нет, не укусишь. Она ласковая, с улыбочкой, а сама любого проглотит.

— А кто обнаружил недовес? — убитым голосом спросила Люда.

— Комиссия там какая-то. Проверяющие. Мало ли ходят.

— И что теперь будет? — Люда совсем переполошилась. Руки повисли вдоль тела.

— Ой, детский сад! — со смехом застонала Ольга. — На тебе лица нет… Очнись. Ничего не будет. Песочные торты будем печь. Такое распоряжение. Полтора десятка. Посмотри — кладовщик на месте? Маргарита продукты должна получить.

— А все-таки… что с этой комиссией? — не могла успокоиться Люда.

— С комиссией? Обыкновенно: пришли, обнаружили, в акте записали, а может, и не записали, с Маргаритой поговорили, а потом ушли. Как всегда… Так поняла: пятнадцать тортов. Место надо готовить…

Через час-полтора в работе, в хлопотах (не загустело ли тесто, не прозевать бы противни с высокими бортами — вот-вот Шура Конкина начнет снимать заварные пирожные), в этих хлопотах тревога Люды о пирожных, почему-то оказавшихся с недовесом, поулеглась.

Если же Люда и встречалась случайным взглядом с Ольгой, тоже хлопотавшей у разделочного стола, то беспокойство в душе поселялось всего на минуту-другую, не больше. Стоит ли в самом деле волноваться? Может, ничего такого страшного и не произошло? Да вроде так и есть. В цехе все как обычно. Клава. Селезнева, полная, румяная (никак не подумаешь, что больна, что каждый год в Трускавец ездит), сидит себе королевой на высоком стуле, яичные белки в миске сбивает. Аня Денисова в зеркальце смотрится, что-то под нос напевает. Аньке все до лампочки — был бы ее годовалый Васятка здоров. И на дряблом лице бабки Ковалихи — никакого волнения. А уж она-то каждый день в своей брезентовой сумке что-нибудь домой уносит. Ковалихе на пенсию давно пора — не хочет.

Вскоре в цехе появилась Маргарита Васильевна. Голубоглазая, в тонких золотых очках, в отглаженном халате, с приветливой улыбкой на малиновых губах, она излучала спокойствие и благожелательность.

Заведующая чуть постояла возле Шуры Конкиной, что-то в блокнотике отметила, на секунду приобняла Шуру за плечи. Ане Денисовой шутливо погрозила пальцем, чтобы оставила наконец зеркальце и принималась за работу. Люде она улыбнулась и сказала:

— Сегодня прическа у тебя — прелесть! Сама укладывала?

— Я всегда сама делаю, — зарумянившись, ответила Люда.

— На выпечку не пора ставить?

— Да-да, мы сейчас, — заторопилась Люда.

А Ковалихе завпроизводством строго заметила:

— Поглядите, сколько муки на полу рассыпали! Аккуратней надо. Подметите!

Потом Маргарита Васильевна подошла к Ольге и, что-то сказав ей, направилась к двери. Через минуту и Ольга, поставив противень с тортами в духовку, скрылась в коридоре. Не меньше четверти часа не было ее на месте, так что со всеми оставшимися тортами Люде пришлось управляться самой.

Покрутилась! Пот со лба некогда было вытереть. Потому и не сдержалась, увидев появившуюся в дверях Ольгу:

— Ты бы уж к обеденному перерыву как раз и приводила!

Ольга с удивлением оглядела молодую напарницу, однако на резкие слова ее будто не обратила внимания. Сказала со сдержанным смехом: