Что берешь в дорогу

— Людочка, ты как мой Сережка-обормот: «Хозяйка ты в доме или не хозяйка? Это что же такое: мне пить да мне же и о бутылке заботиться?»

Люда в растерянности заморгала:

— Что-то я не поняла…

— С актом комиссии сейчас знакомилась.

— С актом? — У Люды мурашки побежали по спине.

— Написали все-таки. Будь они неладны! Чтоб руки-ноги поломать им на скользком месте!

— И что в акте?

— Недовес в среднем на десять-пятнадцать граммов отметили. Вкус, видишь ли, не понравился им! Так даже выразились: «Что мочалка подслащенная»!

— Ну, это уж глупости! — возмутилась Люда.

— Так и я ж говорю — нормальный вкус.

— А Маргарита Васильевна что говорит?

— Бумага есть — надо реагировать.

Как реагировать?

— Наказывать.

— Кого?

— Дядю из Тамбова! Ясно кого — нас.

— Ну нет, — побледнев, сказала Люда. — Не согласна. Совершенно… Я пойду к Маргарите Васильевне. Я на собрании выступлю. Действительно, это же…

— Тише ты, — оглянувшись, шепнула Ольга. — Остынь. Никого Маргарита наказывать не собирается.

— Но ты же сказала.

— Что я сказала? Недослушала ты. Маргарита там что-нибудь напишет, в общем, ответит, как и куда нужно. И дело с концами. По-хорошему надо с Маргаритой. Без шуму… Ой, господи, Людка, учить, учить тебя! Работаешь без году неделя, а уж — на собрании выступлю! Ты и в школе такая была?

— В школе нас этому не учили. — Поджав губы, Люда опустила глаза.

— Замоталась без меня? — участливо проговорила Ольга. — Не сердись. Все мы сейчас испечем, вытащим, по коробкам в лучшем виде разложим. Вполне к обеду управимся.

И управились.

Обедать Люда обычно ходила в большой зал на втором этаже. А тут Ольга предложила пойти в малый, диетический. Она сразу же показала на свободный столик в дальнем углу.

— Садись. Занимай место.

А сама, скрылась на кухне. Минуты через три вышла оттуда с подносом в руках.

— Ничего себе диетический! — сказала Люда. — И мяса в борще с кулак, и сметана.

— Ешь. Не похудеешь, — хмыкнула Ольга.

Второе — рагу из баранины — и кисель им принесла рыженькая девушка с узеньким миловидным лицом.

— Оль, — сказала она, — я вельвета на штаны достала. Раскроить не поможешь?

— Приходи. Хоть завтра. Только, чур, глаза на Сережку не пялить!

— Да что ты, Оля, у меня свой есть. Лучший шофер автобазы.

— Тем более.

— Подружка твоя? — глядя вслед рыженькой, спросила Люда.

— Зинка-то? Да так, приходит иногда. Скроить. В журналах покопаться. Муж ей золотой попался. Мне бы такого.

Выпив кисель, Люда достала кошелек и спросила, сколько должна за обед.

— Считай, что я угощала.

— Нет, так я не хочу.

— Да могу я тебя угостить? — нахмурилась Ольга.

— Но с какой стати?

— Ох и принципиальная! — вздохнула Ольга. — В школе тебя такую выучили? Давай тридцать копеек.

— А не больше?

— Давай тридцать одну! — Ольга расхохоталась. — Да перестань наконец! В следующий раз меня угостишь. А если по правде — эта Зинка у меня в долгу как в шёлку. Брюки выкрою — пусть две недели кормит! Спрячь, спрячь кошелек. Скажи-ка лучше, что у тебя с Виталием. Встречаетесь? Предложения не сделал?

— Тебе сразу и предложение! — Люда улыбнулась.

— А чего тянуть! — Ольга взглядом будто огладила ее плечи, шею. — Нет, я бы не стала тянуть.

— Домой к нам приходил, — сказала Люда то, о чем собиралась сказать еще утром. — С мамой познакомился.

— А ты молчишь!

— Цветы маме принес.

— Да что ты! Ну, ну… — Ольга схватила Люду за руку.

До чего же приятно было рассказывать! Люда будто заново переживала тот прекрасный вечер.

— Ой, Людка! — с неподдельной, радостью воскликнула Ольга. — Значит, с серьезными намерениями парень. А я, признаюсь, грешила на него — очень уж из себя видный. Они, такие-то, часто себе на уме. Может, думала, только, побаловаться решил. Попусту завлекает.

— И я сначала боялась.

— Но ты все-таки гляди… чего такого не позволяй. Сейчас много дур, сами на шею вешаются — вот, мол, я какая, без комплексов, не теряю времени.

— Ольга! — покраснела Люда. — Неужели я не понимаю?

— Все мы понимаем… задним числом, когда подушка от слез мокрая. — Видя, как вздохнула Люда, она взяла молодую подружку за подбородок, подняла ее лицо. — Людочка, какая же ты симпатичная. Не красавица, врать не стану, а вот симпатичная, милая… — Ольга не договорила, словно дыхания ей не хватило. — Так хочу, чтобы счастлива ты была.

— Спасибо, — едва не заплакав, кивнули Люда.

— Это что за сцена? — послышался насмешливый голос. — Ну точно: сцена из третьей картины второго акта той самой драмы, наделавшей столько шума, которую я собираюсь писать.

Федя Ситов стоял перед ними умытый, с влажными причесанными волосами, весь расплывшийся в улыбке.

— Мадам позволят присесть рядышком?

— Приземляйся, скоморох, — сказала Ольга. — Ты что, с утра сегодня?

— Это как, позвольте, интерпретировать? В каком смысле?

— В простом. Тепленький уже?

— Не понял.

— Выпил, говорю, с утра?

— Товарищ Храмцова, я это воспринимаю как недостойную инсинуацию.

Ольга вопросительно взглянула на Люду.

— Что за слово, не знаешь?

— По-моему, это как оскорбление вроде…