Что берешь в дорогу

Вадим достал из кармана фотографию Люды. Посмотрел и мысленно сказал, обращаясь к ней: «Ну, здравствуй! Сегодня не виделись. Как дела?»

Люда глядела на него со снимка привычно внимательно, серьезно и в то же время по-доброму. Это выражение доброжелательности, которое читалось в серых глазах и губах ее, полных, с ямочками в уголках, хотя и не тронутых улыбкой, неизменно смущало Вадима, словно она думает о нем лучше, чем он того заслуживает.

Эта карточка с ним почти три года. Не выпросил, не вытащил из альбома, не срезал тайком со школьной Доски почета — ничего подобного: сама подарила.

Вадим не знал, как отреагировала Люда на его неожиданный уход с новогоднего бала-маскарада. Может быть, чувствовала себя виноватой? Ей же было известно, кто скрывается под маской льва, видела и то, как, скрестив руки, он стоял у окна с нарисованным Дедом Морозом и смотрел в ее сторону. А она танец за танцем кружилась с Сережкой. И вдруг Вадим ушел. Почему? Из-за нее? А если она даже не заметила его ухода? Во все дни зимних каникул он помнил об этом, но ответа не было.

А после каникул было комсомольское собрание. Говорили, что класс хотя и выпускной, но не мешало бы в этот последний год учебы как-то оживить общественную работу. Выступила на собрании и Белова. Сказала, что ей, отвечающей за культмассовый сектор, вдвойне больно слышать критику. Обещала «решительно поправить дело». И верно: в исторический музей ходили, в кино два раза. А в феврале Люда вывесила объявление: желающие посмотреть в драматическом театре пьесу «Спешите делать добро» могут записаться у нее. Вадим тогда подошел. Протянул деньги.

— Тебе сколько билетов? — спросила Люда и тут же спохватилась: — А, ясно. — И поставила против его фамилии цифру «1».

Как это получилось — можно только гадать, но места их оказались рядом.

Спектакль был интересным, Вадим со вниманием следил за тем, что происходило на сцене, однако сейчас уже стерлись подробности, а вот про Люду помнил все с такой ясностью, точно это было вчера. Помнил, что сидела она справа от него, что на малиновом подлокотнике белела рука ее, по локоть открытая, тонкая, с длинными красивыми пальцами. А кофта лежала у нее на коленях — в зале было тепло. На коленях и белая сумочка лежала. Вадим даже переживал — удобно ли ей так, несколько раз порывался сказать, чтобы дала что-нибудь подержать, его же руки свободны, однако не решился.

В антракте Вадим с опозданием купил программу, отдал ее Люде, а она вдруг побледнела и сказала, увидев кого-то в нарядной толпе:

— Идиот! И сюда притащился.

— Кто? — Вадим с тревогой посмотрел в ту же сторону.

— Витька.

— Что за Витька? — почти догадываясь, о ком она говорит, спросил Вадим.

— Из нашего двора. Боцман… Конечно, сюда смотрит.

Тут и Вадим увидел Витьку Боцмана. В черном костюме, волосы блестят, усики темные.

— Вадим, ты постой здесь, — сказала она и решительно направилась к Витьке.

Минуты две они стояли, говорили о чем-то. Потом Люда вернулась. По-прежнему бледная, но, в общем, будто бы довольная.

— Все в порядке, — вздохнула она и развернула программу. — Посмотрим, кто играет…

А Вадиму хотелось знать подробности.

— Ну, — с улыбкой подняла глаза Люда, — чего встревожился? Разъяснила ему.

— А все-таки… о чем говорили?

— Представляешь, додумался: пусть он, то есть ты, сядет на его место, а он, Витька Боцман, желает сидеть рядом со мной!

— А ты?

— Сказала, что этого не будет. Не переживай. Я все хорошо и спокойно объяснила. Он понял. Хоть и без царя в голове, но меня слушается.

Вадим через силу улыбнулся:

— Укротительница. Гроза зверей.

Люде шутка понравилась, что-то собиралась ответить, но подошли ребята, девчонки, заговорили о спектакле, об игре актеров. Хвалили Люду, что организовала поход.

Когда прозвучал звонок и сели на свои места, Люда открыла белую сумочку и достала фотографию. Шепнула смущенно:

— Снялась недавно. Шесть штук вчера получила. Не очень нравится… какая-то серьезная. Посмотри.

Он протянул руку и взял фотографию.

— Если хочешь, возьми, — глядя на раздвигавшийся занавес, сказала она.

— Как, — спросил тихо, — насовсем?

— Естественно. Дарю… Спрячь, уже начали…

Потому и дорога ему эта фотография. Хоть и не подписанная, но все равно дареная.

Вадим допил пиво и спрятал карточку. Но воспоминания вновь унесли в прошлое. После спектакля пошел провожать Люду. Было нехолодно, тихо кружась в свете фонарей, падал снег. Говорила больше Люда — о несовершенстве прогнозов погоды (второй день обещают морозы, а их все нет), о том, что скоро конец учебы и жалко будет расставаться с ребятами, школой, учителями. Ведь десять лет были вместе. Люда собиралась поступать в университет на филологический. А Вадим не решил, куда будет подавать документы. С отцом еще не советовался. Да и вообще, сможет ли тот тянуть его столько времени?

Разговор у них был какой-то необязательный, торопливый и говорили вовсе не о том, о чем надо бы. Во всяком случае, Вадиму так казалось. И еще он невольно помнил о Витьке Боцмане, которого почему-то ни во время второго антракта, ни потом в раздевалке уже не видел.