Что берешь в дорогу

— Что не надо? Почему? — зашептал он. — Как раз и надо… — Подняв ее, вялую и несопротивлявшуюся, на руки, он, словно укачивая ребенка, с минуту носил Люду по комнате, а потом бережно опустил на тахту.

— Ты что?! — подхватилась она.

— Марсианочка моя…

Она порывалась встать, и ему стоило сил удержать ее.

— Одну вещь скажу… Людочка, слышишь? — Голос его звучал интригующе. — Тебе это будет интересно… Ну успокойся, лежи. Очень интересно… Так вот, сообщаю: у меня есть машина. Не веришь? Новенькая, только из магазина. «Жигули».

— У тебя? — невольно переспросила она.

— Прости, что не сказал раньше. Хочешь, покажу документы? В сентябре купил. Не я, правда, отец купил. Но там и мои сотни есть — два раза в стройотряд ездил. Оформлена, естественно, на меня — единственный наследник. Сестры не в счет. У них другое на уме. А деньги у отца есть.

— И ты умеешь водить машину? — Люда успокоилась, с интересом смотрела на Виталия, сидевшего перед ней тут же на тахте.

— Эх, прокатил бы с ветерком! Жаль, что машина в деревне. Тут где поставишь? Был бы гараж… Ну, любимая моя, теперь уже лучше представляешь себя за рулем?

Она смогла пожать лишь одним плечом, на другом грузно лежала рука Виталия.

— А ты говорила: «Иллюзия»! Людочка, и телевизор цветной у нас будет, и стереосистема, и обниматься будем, и лежать… — Рука его медленно сдвинулась, охватила грудь.

— Витя, — хрипло выдохнула она, — отпусти. Не надо… Ну, пожалуйста… — У нее все же хватило силы отвести его руку.

— Почему, почему не надо? Ну почему?

Его суетливые пальцы, пытавшиеся разнять сбоку «молнию», будто подбросили Люду.

— Виталий! Ты с ума сошел! Я не хочу!

— Неправда! Хочешь. Ты современная, свободная. Ты раскованная. Без комплексов. Тебе уже двадцать первый год.

С «молнией» на ее брюках он все-таки справился. Люда поняла это и в следующую секунду, уже не отдавая себе отчета, что делает и почему так делает, вдруг хлестко ударила его по лицу.

Ударила, испугалась, соскочила с тахты. Оправляя смятую кофту, встала у окна. Кусала губы. На Виталия не смотрела.

Голос его, неожиданно прозвучавший в тишине, поразил Люду:

— Что ж, молодец! Молодец, Людочка!

Сказал почти весело.

Она повернулась к нему — в самом деле, приглаживает рукой волосы, улыбается.

— Так и надо, моя хорошая. Так их, нахалов, по морде! Прости, что… ну, проверку такую устроил. Но теперь спокоен: уж если мне… нокаут… — Он потрогал щеку. — То все в порядке. Девочка твердых правил. Я спокоен. Молодец!.. Людочка, — взглянув на будильник, сказал Виталий, — ты не очень рассердишься, если я… все же посижу у этого старикана? Он зануда, конечно, жует что-то там под нос за кафедрой, но злопамятен. Обязательно припомнит. К нему по три раза ходят сдавать, если кого невзлюбит… Так я пойду, ладно? Не станешь обижаться?

— Да-да, иди, — сказала она. — Зачем наживать неприятности?

— Вот именно. Молодец, все понимаешь…

Через две минуты, чмокнув ее в щеку, Виталий открыл замок и шепнул:

— Пока. Не сердись. Я зайду.

— Надеюсь, не в такое время?

— Что ты, я же понимаю.

Лифт Виталий вызывать не стал. Люда, прикрыв глаза, стояла у закрытой двери, слушала, как быстро удаляются и замирают на лестнице его шаги… Стихли. Она постояла еще немного, прикасаясь горячим лбом к глянцевитой прохладной двери, затем прошла в комнату.

Остановилась у тахты. С минуту смотрела на смятое покрывало, сдвинутую под ним подушку. Люда качнула головой и тихо опустилась на пол. Лицо у нее было усталым и отрешенным. Но вот плечи вздрогнули, и она заплакала. Сначала неслышно, не всхлипывая, сдерживаясь. Потом сдерживать подступавшие рыдания не стало сил, она заплакала в голос, стиснула пальцы в кулаки и ударила по тахте. Раз, другой, третий.

— Ну, почему? — сквозь рыдания повторяла она. — Почему так плохо? Все плохо. Почему?.. Ну за что это мне? За что?.. Вадим, где ты? Ну почему, Вадим, скажи?..

Вадим?.. Люда затихла. Опустила руки. Почему сказала — Вадим?.. Ах, вот почему…

Она быстро поднялась и прошла к зеркалу. Достала из кармана платок, вытерла слезы и долго с тревогой всматривалась в свои серые большие, с черными горошинами зрачков глаза. Только бы не это… При выписке из больницы врач тогда спрашивал: не было ли каких-то сильных переживаний, потрясений? Она сразу не вспомнила. А врач сказал, что вспышка могла произойти и на почве какого-то стресса. Надо хорошо отдохнуть, не волноваться. Экзамены она сдавать не будет, в больнице дадут справку. И только потом, в поезде, лежа на полке, она вспомнила февральский вечер, как возвращалась с Вадимом из театра, как из-за кустов вышли четверо…

Неужели опять?.. Люда помигала длинными, чуть загнутыми ресницами. Боли вроде бы нет. Режет немного. Наверно, от слез.

В ванной комнате она покрутила краны, и теплой водой осторожно промыла глаза, ополоснула лицо.