Что было бы, если бы смерть была

«Ничёсе дедок – цельный архимандрит!» —
роняет шеренга остроту.
Святою водою усердно кропит
поп нашу безбожную роту.

По меркам войны не его перевес

на ротном плацу в этом часе:
нас, грешников, сотня – в разгрузках и без,
напротив – один он.

При рясе. Но батя и бровью седой не ведёт,

ему что комбриг, что водила…
И ловим мы скулами капельки от
большого, как веник, кропила.

Весенним дождём умывает вода,

пьянит непроцеженной бражкой.
У взводного Юрки мокра борода,
у Вити-минёра – тельняшка.

Стоит, улыбаясь, окопный народ,

не горбит под брызгами спину.
И как бы случайно я свой пулемёт
под тёплые капли подвинул.

Стекает по мушке одна – как слеза…

но надо братве приколоться:
«Слышь, батюшка, в чём же твои чудеса?
Водичка, небось, из колодца!»

У старца морщинки сбежали с лица,

вдруг стал – и моложе, и строже:
«Господь с вами, дети, вода из Донца.
Воюйте, водица поможет».

(Григорий Егоркин)

Итак, о наших текстах, что поверх истины. Это не были (напрямую) – видения самого ада; хотя(!) – это тоже был ад: такое ви’дение (опосредовано) составлено из тех комплектующих миропорядка, какие человеческий рассудок способен рассудить и измыслить, и определить им удобное место в мозаике.

То, что эти комплектующие возможно перемещать по экрану монитора движением некоего курсора (об этом в романе Что было бы, если бы смерть была) – предполагается; но – заглавным будет вопрос: чья имнно рука двигает мышь по коврику на компьютерном столе? Кому по силам сие?

Хорошо бы (как не попробовать искуситься) – это моя рука; но! Ещё и должны сойтись некие недостижимые «необходимое» и «достаточное»: и самому быть Перельманом – ирреальным гением, и остаться победителем.

То есть вульгарно выжить.

Итак, расскажу об алкоголическом видении преисподней, что составлены очевидных комплектующих того самого личного ада, что каждый из нас когда-либо уже видел на земле (иногда полагая их райскими кущами); что тут непонятного?

Современные цивилизация и культура (вещи едва совместимые) тасуются именно из таких за-ранее заготовленных пазлов.

Сейчас я расскажу, откуда (из какого ада) и куда (к каким решениям) пришёл Перельман.

Видение (как оно видится): Перельман (после запоя) – возлежит на одре. Перельман (после запоя) – ощущает своё отдельное тело как некую неловкую оболочку. Оболочка эта (после запоя) – нечиста и влажна, а влага (при всей своей нечистоте) – даже не замутнена: в ней (как в малахитовом жидком камне) переплетены отдельные течения минералов.

Казалось бы, ничего умозрительного: обычный человек Воды (ипостась Стихии). Оболочка (ему) – важна, но – не жизненно важна. Важно – быть живым душой; при чём здесь тело?

А при том! Мир ему. И такому ему. Но и «всему» ему. И внешнему, и внутреннему.

Он лежит и старается вспомнить полусон, в котором с ним произошло со-бытие’. Не событие, а совместное (с миром) осознание, насколько они без-различны друг с другом (а не друг другу). Вспомнить он так и не смог, поэтому стал измышлять.

Добавляя те пазлы, которые всё же (почти) – удержались-таки в его голове.

Не так ли и жизнь происходит: в измышлениях; вот что Перельман смог полуувидеть: местность напоминала яхтенный клуб где-то на Каменном острове. Перельман прошёл меж каких-то безымянных растений (меж тем деревья и кусты явно имели имена, но не собирались открываться).

Не важно, как он там оказался. Неважно, что он там искал. Перельман (напомню: человек Воды) вышел к какой-то протоке Невы.

Протока тоже казалась безымянной. Хорошо, что вся вода в Санкт-Ленинграде так или иначе принадлежит Неве. Но никакой заслуги у памяти «астрального» Перельмана, блуждающего в своих замусоренных ноосферах, в этом факте не было: очевидность, не более чем.

– На самом деле какое-то имя протока имела, – мог бы подумать Николай Перельман, если бы не измышлял сейчас о своём видении, а пребывал о нём полностью: согласитесь, все мы способны оперировать виденным, но (как минимум) – необходима отстранённость.

Отстранённость обязательно будет, но (как максимум) – уже в конструировании понятного образа преисподней.

Сейчас (в описании видения изнутри) – отстранённость излишня.